– Мы знаем все о тебе и Малоуне, – выпалил нацбез.
Он казался значительно спокойнее церэушника, но все же выглядел обеспокоенно. Уайетт знал, что АНБ выделяются миллиарды из ежегодного бюджета разведслужб. Управление занималось всем, даже тайным прослушиванием почти всех телефонных разговоров с заграницей.
– Малоун был главным свидетелем против тебя на административных слушаниях, – продолжал нацбез. – Ты оглушил его, чтобы иметь возможность приказать трем людям вступить в перестрелку. Двое из них погибли. Малоун выдвинул против тебя обвинение. Что выяснилось? Ненужный риск, предпринятый с пренебрежением к жизни. Тебя уволили. Двадцатилетняя служба пошла прахом. Ни пенсии. Ничего. Полагаю, у тебя есть кое-какой счет к Коттону Малоуну.
Церэушник ткнул в его сторону пальцем.
– Что, Карбонель наняла тебя с целью оказать помощь Содружеству? Попытаться спасти их шкуры?
Уайетт почти ничего не знал о Содружестве, кроме скудных сведений из досье. Все они касались попытки убийства президента, сведений общего характера почти не было. Он был осведомлен о Клиффорде Ноксе, квартирмейстере этой организации, который, видимо, управлял покушением на Дэниелса. Видел, как Нокс в течение нескольких дней ходил по «Гранд-Хайату», готовя оружие, ждал, когда он уйдет, чтобы проверить их работу и оставить записку Малоуну.
– Это пираты Содружества пытались убить Дэниелса? – спросил нацбез. – Ты знаешь, кто устанавливал это оружие, так ведь?
Поскольку Уайетт сомневался, что след этих автоматических установок ведет за пределы «Гранд-Хайата», становиться главным обвинителем пиратов он не хотел. Но его безотлагательная проблема была более серьезной. Очевидно, его угораздило впутаться в своеобразную гражданскую войну шпионов. ЦРУ и АНБ явно не ладили с НРА, и причиной этой ссоры было Содружество. Ничего нового. Органы разведки редко сотрудничают друг с другом.
Однако эта вражда казалась иной.
Более личной.
И это его беспокоило.
Бат, Северная Каролина
Хейл вошел в дом, все еще кипя после оскорбления, полученного от Стефани Нелл. Прямо-таки последний пример продолжающейся неблагодарности Америки. Содружество столько сделало для этой страны, и во время Войны за независимость, и после, а он получил плевок.
Он остановился в вестибюле у основания главной лестницы и собрался с мыслями. Перед домом секретарь сказал ему, что остальные три капитана уже здесь. Дело с ними следовало вести осторожно. Хейл посмотрел на один из холстов, висевших на обшитых дубовыми панелями стенах, – портрет своего прапрадеда, который жил на этой земле и тоже нападал на президента.
Абнера Хейла.
Но в середине девятнадцатого столетия выжить было гораздо легче, мир казался намного просторнее. Можно было бесследно скрыться. Он часто представлял себе, каково это – бороздить океаны, странствуя, по словам одного из хроникеров, аки львы рыкающие, ищущие, кого бы сожрать. Непредсказуемая жизнь в бурном море, без семьи, без всяких привязанностей, соблюдая лишь немногие правила помимо тех, на которые все находящиеся на борту согласились в Статьях.
Хейл сделал несколько глубоких вдохов, привел одежду в порядок, пошел по коридору и свернул в библиотеку – просторный прямоугольник со сводчатым потолком и целой стеной окон, выходящих на плодовые сады. Он перестроил это помещение десять лет назад, убрав из него большинство напоминаний об отце и старательно избегая духа английского загородного поместья.
Закрыв двери библиотеки, он взглянул на троих человек, сидящих в мягких, обитых бордовым бархатом креслах.
На Чарльза Когберна, Эдварда Болтона и Джона Суркофа.
Все были подтянутыми, двое с усами, все щурили глаза от солнца. Это были моряки, как и он, подписавшие Статьи Соглашения Содружества, главы респектабельных семейств, связанные друг с другом священной клятвой. Он представил себе, что у них сводит живот, как у Абнера Хейла в 1835 году, когда он тоже поступил опрометчиво.
Начать он решил с вопроса, ответ на который уже знал.
– Где квартирмейстер?
– В Нью-Йорке, – ответил Когберн. – Занят спасательными мерами.
Отлично. По крайней мере, они решили быть откровенными с ним. Два месяца назад он сообщил им о необъявленном путешествии Дэниелса в Нью-Йорк, надеясь, что возможность представится. Они долго обсуждали предполагаемый курс, потом проголосовали.
