лечения слоем самого настоящего снега платье снова стало мягким и… мокрым. Оно
настолько неприятно холодило тело, что вынудило меня прийти в себя и, отпустив частичку
брата, вернуться в обычный мир. Правда, мое зрение еще довольно долго оставалось черно-
белым, а картинка – размытой, нечеткой, словно подернутой полупрозрачной дымкой инея.
Но постепенно эта дымка истаивала, слабела, растворялась в воздухе… а вместе с ней из
комнаты уходил и холод.
С некоторым трудом открыв глаза и осознав себя сидящей на чужой постели, я какое-то
время вспоминала, что произошло и что это за мужчина с изможденным лицом, которого я так
упорно держу за руку.
Потом вспомнила. Облегченно перевела дух. Осторожно отняла ладонь от заметно
потеплевшего лба Повелителя и поморщилась, внезапно ощутив, что мои ноги находятся по
щиколотку в ледяной воде. А вымокшее до нитки платье теперь отвратительно липнет к телу, вызывая непроизвольную дрожь и стойкое желание поскорее переодеться.
Александра Лисина. Игрок. Шестой знак. Книга вторая.
31
Невольно передернув плечами, я огляделась и с изумлением обнаружила на полу самое
настоящее озеро, в котором плавали не успевшие растаять льдинки. Под слоем мутноватой
воды проглядывал безнадежно испорченный ковер, который от экстремальных температур
полностью потерял былую красоту и, судя по образовавшимся проплешинам, был готов
расползтись по ниточке при первом же удобном случае.
На стенах тоже творилось демон знает что – от некогда висевших там картин и гобеленов
осталось одно только название; краски на холстах потекли, смешались, превратив
произведение искусства в совершенно невообразимую мазню; золоченые рамы потрескались.
Письменный стол, горделиво возвышающийся посреди затопленной комнаты, больше
походил на разграбленное пиратами судно. Стекавшая с него вода сбросила на пол все мелкие
предметы, намочила пергамент, испортила несколько лежавших там книг. Помятые и
поломанные перья валялись теперь на сидении такого же мокрого кресла. Опрокинутая
чернильница окончательно замарала и без того пострадавший ковер. А несколько упавших со
стола свитков лениво дрейфовали возле постели, то и дело тыкаясь в мои ноги, словно
потерпевшие кораблекрушение в поисках спасительного берега.
Зябко поежившись, я перевела взгляд на Владыку и вздохнула.
Ну вот… теперь он лежал не в ледяном гробу, а на нормальной перине, хотя толку от этого
было, конечно, мало, потому что мокрые простыни и покрывало с подушкой явно не могли
способствовать быстрому выздоровлению. Однако, несмотря ни на что, выглядел он гораздо
лучше: лицо, хоть и оставалось бледным, утратило пугающие круги под глазами, губы
порозовели, кожа стала теплой, а грудь спокойно поднималась и опускалась, как и положено
нормальному человеку.
Отыскав взглядом убравшихся в дальний угол охотников, я строго велела им: – На место!
И Тени, до последнего сторожившие двери, с нескрываемым облегчением убрались
восвояси.
Убедившись, что они действительно ушли, я осторожно поднялась и, оправив мокрый
подол, осторожно двинулась к выходу, стараясь не запутаться в складках и не споткнуться о
всевозможный хлам, которого после таяния «арктических льдов» оказалось на полу
предостаточно.
И откуда, скажите на милость, взялось столько мусора? Тени, что ли, развлекались, пока я
была в сопоре?
Покачав головой и обогнув стул с отломанной (или отгрызенной?!) ножкой, я добралась, наконец, до дверей и с любопытством выглянула наружу. Почти сразу отыскала бродящего в
колено в воде илэ Мариоло, выглядящего потерянным Нига и беспокойно переминающегося
возле самого порога командира, оглядела оттаявшие стены, покрытые красноречивыми
следами недавнего буйства Тени, негромко позвала: – Господин Иггер… все закончилось, можно расслабиться.
– Миледи?! – встрепенулся валлионец и, быстро меня оглядев, по традиции задал самый
любимый свой вопрос: – Вы в порядке?!
– З-замерзла, – призналась я, непроизвольно содрогнувшись и тут же обхватив себя руками.
– Но Повелитель, к счастью, живой и помирать больше не собирается. Скажите илэ Мариоло, что его нужно перенести в более сухое и теплое место. Прорывов Тени уже не будет.
