Перемена в облике друга показалась Сантеру разительной, и он отметил это одновременно с Асунсьон. Когда Марсель отстранил ее, чтобы подойти обнять Жоржа, она некоторое время от изумления так и не могла пошевелиться, явно выжидая и рассчитывая, что, когда излияние братских чувств иссякнет, Марсель снова подойдет к ней, Этого, однако, так и не произошло. Ссутулившись, Жернико стоял посреди гостиной и смотрел в одну точку.
Тогда Асунсьон сама подошла к нему, положила руки ему на плечи и приподнялась на цыпочки, чтобы приблизить к нему свое красивое, взволнованное лицо. Однако он, похоже, не видел ее, и взгляд его был все таким же застывшим и угрюмым. Но тут вмешался Сантер:
— Как тебе, черт возьми удалось войти сюда?
— Через дверь, — не поворачивая головы, ответил Жернико и добавил: — Ты, видимо, не закрываешь свою дверь.
— Это входит в обязанности консьержа...
— Его, кстати, не оказалось на месте.
— Ты пришел пешком?
— Нет, приехал на такси.
— А мы даже не слышали, как к дому подъезжала машина.
— Ну, разумеется, я ведь, оставил ее на углу.
Уже вторично, осторожно, но решительно Жернико высвободился из объятий Асунсьон, и, подойдя к креслу, опустился в него.
— Боюсь, что опять разразится гроза... — и добавил как бы для себя одного: — Я всегда не любил грозу.
Асунсьон посмотрела на Сантера. Теперь по ее лицу было видно, что она пребывает в полнейшей растерянности. Она никак не может узнать в этом мужчине с землистым цветом лица, находящемся в крайне подавленном состоянии, пребывающем в плену какой-то таинственной задумчивости, своего бывшего любимого. Неужели это он говорил ей: «Я сделаю вас королевой»?..
Услышав доносящиеся издалека раскаты грома, Жернико вздрогнул.
— Это гроза, — пробормотал он. — Это гроза!..
— В его голосе слышался неподдельный ужас. Сантер вдруг вспомнил, что еще пять лет тому назад
Жернико, похоже, не боявшийся в те времена ни черта, ни бога, при виде молнии приходил в настоящий ужас и находился в состоянии прострации все время, пока продолжалась гроза. Тем не менее, только грозой вряд ли можно было бы объяснить то состояние крайнего волнения, в котором он пребывал.
Сантер никак не мог решиться обратиться к нему с вопросом, однако болезненное молчание Асунсьон все же заставило его первым начать разговор:
— Марсель! — произнес он.
И когда Жернико обернулся к нему, спросил:
— Расскажи, как погиб Намотт?
— Его, вероятно, выбросили за борт, — ответил Жернико.
Сантер вздрогнул:
— Марсель! Ты шутишь?! Не хочешь же ты сказать, что Намотта убили?
— Да, именно это я и хочу сказать, — ответил Жернико удрученно, опустив голову. — Именно так.
Придвинув свое кресло к креслу Жернико, Сантер взял его за руку:
— Что с тобой? — взволнованно спросил он. — Ты, случайно, не заболел?.. Да скажи же ты хоть что-нибудь, ради бога!
— Я боюсь грозы, — очень тихо ответил Жернико. Сантер недоуменно пожал плечами:
— У тебя все та же мания? Надеюсь, однако, ты не станешь утверждать, что именно гроза привела тебя в такое состояние? Ты только посмотри на себя со стороны, старина! У тебя же вид запуганного, затравленного человека!.. Да, да, затравленного!
— Замолчи! — глухо произнес Жернико. — Откуда тебе знать...
— Вот как раз это я и хочу узнать. Рассказывай...
— Ну, ладно... — тут Жернико замолчал и бросил нерешительный взгляд на Асунсьон, а затем неожиданно выдавил из себя:
— Я обречен...
— Что? — вскричал Сантер. — Обречен?! На что обречен?
— На смерть...
Сантер вскочил с кресла:
— Ты либо пьян, либо рехнулся! — вскричал он. — Что за чушь ты несешь? Ради бога, либо немедленно все объясни, либо... — Оглушительный раскат грома заглушил его слова, а в окно забарабанили крупные капли дождя.
— Гроза! — простонал Жернико. — О боже, до чего же я страдаю!.. — и он заломил руки.
Взгляды Асунсьон и Сантера вновь встретились. Похоже, возвращение Жернико сблизило их, нежели разъединило. Они оба испытывали сегодня сходное разочарование. Асунсьон спрашивала себя: не иллюзиями ли она жила эти два года? А Сантер заранее сокрушался при мысли о том, что, возможно, уже потерял друга.
Однако он опомнился первым... Ведь этот жалкий человек был честным и надежным спутником как светлых, так и черных дней. Поэтому его необходимо было во что бы то ни стало выручить.
