Владимир Ильич достал из узелка бутерброды и положил на стол, а сам с удовольствием принялся за горячие щи.
Затем пришел местный егерь – специалист по зимней охоте, – и завязался оживленный разговор.
Отдохнув, направились в лес. Охота была совсем неудачной. Ходили, ходили, – хоть бы ничтожный зайчишка перебежал дорогу. Даже и следа нет.
– Вот досада, – приговаривал Ленин, – хоть бы общипанный какой выскочил!
Спутникам Владимира Ильича стало как-то неудобно, словно они были виноваты в отсутствии зайцев.
Он принялся утешать их:
– Не горюйте, чепуха! Да разве мне важны зайцы. Может, встретив их, я и не стал бы стрелять. Рад, что походил, настоящим воздухом подышал, а зайцы пустяк.
Побродив по лесу без единого выстрела, Владимир Ильич в сумерки вернулся на конный завод. Здесь уже ждал самовар, но гость поблагодарил за внимание и заторопился в Москву.
По пути домой Владимир Ильич делился впечатлениями о поездке, давал меткие характеристики наши спутникам по неудачной охоте, весело шутил. Трудно было представить, что пройдет час-два и этот простой человек в полушубке будет председательствовать на правительственном заседании, где решаются важнейшие государственные дела.
* * *
Помнится, весной 1920 года отвез я Владимира Ильича в Завидово. Там нас по обыкновению ожидал егерь Порошин.
Охота на глухарей приходила к концу. Прибыли мы к Порошину вечером: должны были выйти рано утром затемно, чтобы к рассвету быть на месте. Пройти нужно было от дома километра два. Сидим у Порошина, пьем чай и сговариваемся, кому куда идти. Решено было разбиться по группам: одни отправятся на тетеревов, другие – на глухарей.
– Итак, кто куда? – спрашивает Владимир Ильич.
– Мы пойдем на тетеревов, – говорят одни.
– А вы, товарищ Гиль? – интересуется Ильич.
– С вами, на глухарей, Владимир Ильич.
С нами пошел сын Порошина. Старик отправился с любителями тетеревов.
Была сильная распутица, снег еще не стаял, всюду стояли лужи. А ток находился на самом болотистом месте. Приближаясь к цели, молодой егерь предупредил нас, что теперь надо очень осторожно подходить: токовик где-то близко.
Движемся медленно, ощупью – рассвет еще не наступил. Впереди сын Порошина, за ним Владимир Ильич, я замыкаю шествие. Наконец подошли к заветному месту. Стоим, не шевелясь, почти по колено в воде. Через каких-нибудь пятнадцать-двадцать минут должны прозвучать глухариные голоса. Стоять в воде холодно, и мы садимся на пень. Владимир Ильич совсем озяб, у меня тоже зуб на зуб не попадает, но все-таки не шевелимся.
Видим: горизонт начинает сереть, а току все нет и нет.
Сын Порошина шепчет:
– Неужели опоздали?
Владимир Ильич молча пожимает плечами. Ждем еще некоторое время, но результатов никаких.
– Как же дальше? – спрашивает Ильич. Молодой егерь огорченно говорит:
– Почему вы не приехали тотчас же после получения нашей телеграммы? Следовало приехать сразу, а прошла уже неделя. Вчера я проверил, глухарей было еще вдоволь. Эх, проворонили!
Незаметно стали говорить громко. Делаем несколько шагов, чтобы согреться. Вдруг слышим шорох, в воздух взвился крупный глухарь.
– Что это? – спрашивает Владимир Ильич.
Молодой Порошин отвечает:
– Опоздали, очевидно, ток уже кончился.
Владимир Ильич очень сожалел, что так неудачно прошла охота.
Домой мы пришли первые. Вскоре вернулся старый егерь со своими спутниками.
– Ну как дела? – спрашивает Ильич по-охотничьи. – С полем?
– С полем, – отвечают по-охотничьи же, показывая полные сумки. – А вы попали?
– Да, – с деланым трагизмом отвечает Владимир Ильич, – попали.
Выпив чаю и отдохнув, мы поехали в Москву.
Неудачна была на этот раз охота, но Владимир Ильич был в хорошем настроении, шутил и смеялся.
В другой раз, уже осенью того же года, поехали мы на утиную охоту по направлению к Кашире. С нами были Дмитрий Ильич Ульянов, егерь и еще трое товарищей. Остановились, не доезжая Михнева. Дмитрий Ильич отлично знал эти места: он работал здесь когда-то земским врачом. Неподалеку находился пруд, но, чтобы добраться до него, надо было с шоссе свернуть на проселочную дорогу. Накануне шел дождь, кругом стояла непролазная грязь, продолжать путь было рискованно. Я не был уверен, доберемся ли мы благополучно до пруда, но все же двинул автомобиль вперед. Не успели отъехать саженец пять-десять от шоссе, как передняя часть машины погрязла в топкой глине.
