Ничего не подозревая, я сидел в комендатуре, когда у меня на столе пронзительно затрещал телефон.
В трубке послышался подчеркнуто спокойный голос Якова Михайловича:
– На плацу творится черт знает что такое, а вы сидите в комендатуре. Немедленно отправляйтесь в полк и разберитесь, в чем дело.
Засовывая на ходу за пояс кольт, я выскочил из комендатуры и кинулся на плац. Там все кипело. От казарм стремительно бежали латыши, катя грохочущие по булыжнику станковые пулеметы. Весь 9-й Латышский стрелковый полк был поднят в ружье. К плацу подлетали грузовики, латыши с ходу кидались в них, втаскивая друг друга. А посреди плаца застыл грузовик с изрешеченными пулями бортами, в кузове которого лежал труп убитого возле «Метрополя» латышского стрелка.
Вклинившись в толпу, я схватил первого попавшегося командира роты за рукав:
– В чем дело?
– Полк выступает.
– Как выступает, куда?
Из толпы раздались голоса:
– Идем на «Метрополь».
– Громить милицию.
– Может, это и не милиция, а бандиты, переодетые в милиционеров.
Я подоспел вовремя. Еще несколько минут – и было бы поздно.
Взобравшись на ближайший грузовик, я крикнул что было мочи:
– Митинг! Митинг давай! Нельзя выступать без митинга!
Необходимо было выиграть время, заставить людей одуматься, только тогда их можно было бы удержать, а там разъяснить, что никаких бандитов, переодетых в милицейскую форму, нет, что произошло трагическое недоразумение. К моему голосу стали прислушиваться. Кое-кто поддержал:
– Верно, надо митинг. Потом выступим.
Тут как раз подоспели Берзин и Озол, как и я, застигнутые врасплох. Нам быстро удалось овладеть положением, на плацу стало тихо. Открыв митинг, я заявил, что ни о каком выступлении не может быть и речи. Надо выбрать делегацию и поехать в Моссовет, разобраться. Я сам поеду с делегацией и уверен, что виновные в бессмысленной стрельбе, стоившей жизни одному из ваших товарищей, будут сурово наказаны.
Мое предложение приняли, тут же выбрали делегацию, и мы отправились в Моссовет.
В Моссовете мы застали нескольких членов президиума и тут же договорились о тщательном расследовании и привлечении виновных к ответственности. Прямо из Моссовета вместе с одним из членов президиума наша делегация отправилась в отдел милиции Городского района, к виновникам происшествия. Едем. На улицах ни одного милиционера, как в воду канули. Нет милиционеров и возле «Метрополя» и на Петровке, а в отделе двери настежь, и тоже ни души. Даже часового нет. Оказывается, как только распространилась весть о столкновении с латышами, милиционеры Городского района разбежались кто куда. Пришлось расследование на время отложить.
* * *
Близились первомайские праздники. 1 Мая 1918 года решено было отметить торжественно, по-настоящему. Подготовка началась заблаговременно.
Примерно за неделю до праздника вызвал меня Яков Михайлович и распорядился украсить Кремль так, как он никогда еще не украшался. Яков Михайлович велел привести в образцовый порядок все кремлевские улицы и площади, украсить здания, ворота и подъезды, Кремлевские стены и башни. Тут же он написал распоряжение управляющему текстильной промышленностью Алексею Семеновичу Киселеву выдать мне такое количество кумача и другой материи, какое потребуйся.
К работам по украшению Кремля я привлек лучших московских художников, скульпторов, архитекторов: Федоровского, Богатова, Ясинского, Виноградова и других. Мобилизовал десятки декораторов, плотников, кровельщиков. Работа закипела вовсю, и 1 Мая 1918 года москвичи не узнали Кремля.
Кутафья башня была вся обвита красной материей. С ее стен свешивались огромные плакаты: «Да здравствует всемирная Советская Республика!», «Да здравствует красное знамя свободного труда!»… Высоко над башней гордо реяли два алых стяга.
Вдоль всего Троицкого моста, от Кутафьей башни к Троицкой, полоскались на весеннем ветру два ряда красных флагов, образуя красочный коридор. По всем четырем стенам Троицкой башни спускались полотнища с лозунгами, а место древней, тусклой иконы в центре башни заняло огромное панно, на котором был изображен могучий красный витязь, вознесшийся над землей.
