– Но в этом нет ничего противозаконного, мистер Холмс. Тут мы бессильны.
– Да, конечно. Но я хотел бы заметить следующее: несмотря на то, что вы перекрыли все источники доходов бандита, у него должно быть много наличных денег.
– Вырученных от продажи коллекции? – Во взгляде инспектора появилась некоторая настороженность. – Вы предполагаете, что он замышляет что-то новенькое?
– Вполне возможно. Как я понимаю, Китаец все еще в Лондоне?
– Да, сэр. У себя в Скотленд-Ярде мы уже списали его со счетов, но отнюдь не забыли.
– Отлично! – поднявшись, воскликнул Холмс. Он, вероятно, нажал кнопку звонка, проведенного на первый этаж, потому что кто-то тихо постучал в дверь. – Я навожу кое-какие справки и думаю, мистер Мак, что неплохо было бы снова внимательно последить за Китайцем.
Когда я подавал инспектору его одежду, он выглядел весьма разочарованным.
– И никаких других предположений, мистер Холмс?
На этот раз Холмс ответил ему очень откровенно:
– Я мог бы высказать множество предположений, но вы ведь нуждаетесь в твердых доказательствах, не так ли?
Инспектор пожал плечами.
– У каждого из нас свои методы, – философски обронил он и с этими словами вышел.
– Минутку, Билли, – воскликнул Холмс, подошел к бюро и взял исписанные листы бумаги. – Как только проводишь инспектора, проследи, чтобы все это было отослано.
Вручив мальчику несколько монет. Холмс закрыл дверь и удовлетворенно потер руки.
– Согласитесь, весьма насыщенный вечер, мой дорогой Ватсон.
Я вынужден был поддержать его мнение.
В атмосфере, которая царила в доме, явно была заметна перемена к лучшему. Колеса снова крутились, и крутились достаточно быстро.
На следующее утро я встал непривычно рано в беспокойном ожидании возможной новой вспышки насилия, подобной той, которая стоила жизни героическому генералу Гордону.
Мы с Холмсом завтракали вместе, но он был слишком поглощен своими мыслями, а из опыта явствовало, что в таких случаях его лучше не тревожить. Дождь с вечера все не прекращался, и так как никаких вызовов у меня не было, я предался внимательному штудированию хирургического журнала «Ланцетте». Друг же мой еще раз тщательно осмотрел принесенный накануне золотой кинжал, а когда это ему наскучило, перешел к окну и устремил взгляд на безрадостный городской пейзаж.
Пачка разосланных телеграмм означала, что Холмс занялся расследованием кое-каких обстоятельств и, ожидая первых результатов, еще раз обдумывает смерть агента Крутерса, происхождение кинжала и опасения, высказанные его братом. Видимо, ему было о чем подумать, ибо, как уже знают читатели, он не отличался особым терпением, безделье страшно угнетало его.
Я не сводил глаз с великого сыщика и сразу понял, что произошло нечто неожиданное. До этого момента Холмс стоял прямо, погруженный в задумчивое созерцание, но вдруг он резко пригнулся к подоконнику, видимо, что-то высматривал внизу. В такой позе он походил на хищную птицу, готовую ринуться на свою жертву.
– Ватсон! У наших дверей остановился экипаж. Оттуда вышел джентльмен, настоящий джентльмен из тех, кто одевается на Савиль-роу. Ура! Он направляется прямо к нам. Учитывая состояние погоды и почти полное отсутствие транспорта, я бы предположил, что обстоятельства дела, приведшего его сюда, побуждают обратиться к нашим недюжинным способностям. Так вы обычно выражаетесь в своих рассказах, не правда ли?
Меня так и подмывало напомнить ему, что эти рассказы, которыми, по его мнению, я испытываю долготерпение читающей публики, всего-навсего незамысловатые описания того, что он делает. Но глаза Холмса так и сверкали, он потирал руки, словно ростовщик в предвкушении неожиданной прибыли. Я не хотел разрушать его радостные надежды, но врожденная практичность принудила сказать:
– Послушайте, Холмс, вы же должны размышлять над средневосточными делами.
– Для этого необходима дополнительная информация. А пока мы не можем отказать человеку, который приехал в такую непогоду.
Ну что ж, тут нечему удивляться, подумал я. Холмс всегда готов прийти на помощь тем, кто в ней нуждается на всех трех континентах, потому что ненавидит праздность и самолюбие не позволяет ему оставить хоть какую-нибудь загадку неразгаданной.
