Шерлок Холмс и болгарский кодекс - страница 2

Шрифт

Интервал

Назревает логичный вопрос: а судьи кто? Как выглядит жюри этого странного конкурса? Без сомнения, это публика, неизменно откликающаяся на него бурными дискуссиями, воплями восторга и отчаяния – словом, демонстрирующая весь диапазон эмоций, от скептического хмыканья до восхищенного закатывания глаз. Разумеется, с наступлением эры Интернета неутихающий шквал переместился туда. Можно ли поставить в конкурсе окончательную точку? Конечно нет. Как выразился – чрезвычайно метко – один из почтенных членов жюри, «нет повести печальнее в Рунете, чем споры о Ливанове и Бретте». Почему? Это понятно.

Если, допустим, мы могли бы выстроить всех Шерлоков Холмсов в один ряд, как и положено на любом уважающем себя конкурсе, выяснилось бы, что внешне ни один из них не вписывается полностью в те параметры, которые четко задал нам Артур Конан Дойл. Можно сколь угодно трепетно любить Василия Ливанова, но внешне он совсем не похож на того Холмса, который описан в Каноне. То же самое можно сказать почти обо всех остальных исполнителях. В чем же дело? Да в общем-то в том, что это не слишком важно. Режиссер смотрит не на внешность. Он смотрит в суть. А суть не зависит от цвета глаз и роста.

Возвращаясь к тому, о чем мы уже говорили раньше, хочу напомнить: главная «уловка» Артура Конан Дойла, которой он пользовался с великой виртуозностью, состоит в том, чтобы оставить достаточно пространства для читательского воображения. В Каноне воображению есть чем дышать и где парить. Отсюда и разнообразие экранных обликов. Отсюда множество пастишей, и вот перед нами – еще два. Совсем не похожих друг на друга.

Александра Глебовская

Тим Саймондс

Шерлок Холмс и болгарский кодекс

Посвящается моему замечательному коллеге Лесли Абделе

От автора

Описанные в повести «Шерлок Холмс и болгарский кодекс» события не происходили в действительности, однако прототипом главного героя, принца-регента Фердинанда, послужила историческая личность – великий князь, а затем (с 1909 года) царь Болгарии Фердинанд I, правивший этой страной с 1887 года до момента своего вынужденного отречения в 1918 году.

Все прочие персонажи являются вымышленными. Любое сходство с реальными людьми, живыми или ныне покойными, случайно.

Глава первая,

в которой мы ужинаем у Симпсона

Фыркая, словно нетерпеливая лошадь, готовая вот-вот сорваться с места, «Восточный экспресс» ждал отправления. Мы с Холмсом, выскочив из четырехколесного ландо, поторопились занять свои места в персональном вагоне болгарского принца-регента. Следом за нами в поезд загрузили наш багаж.

В ту апрельскую пятницу 1900 года мы начинали расследовать дело о болгарском кодексе. Со страшным скрежетом огромный состав тронулся в долгий путь до Стамбула. Вскоре мы оставили позади Париж, и поезд, разогнавшись до пятидесяти миль в час, стал двигаться почти бесшумно и плавно, без толчков, так что казалось, будто мы стоим на месте.

За два дня до описываемых событий нашу скромную квартиру на Бейкер-стрит посетила важная персона, известная всей Европе. Характер и склад ума нашего гостя были столь необычными, что я помню мельчайшие подробности того визита, хотя с тех пор прошло уже много лет, заполненных необыкновенными и опасными приключениями.

Я сидел за своим письменным столом в доме 221-b по Бейкер-стрит, заканчивая отчет о нашем последнем деле для журнала «Стрэнд». Мысли мои в тот момент были столь же далеки от событий, происходящих в одном беспокойном балканском государстве, как и от марсианских каналов, проложенных некими трудолюбивыми ирригаторами[1].

Лондон, где зима и так не слишком сурова, стоял на пороге волнующей весны. Я бросил взгляд через скверик на заднюю стену, за которой лежала Мортимер-стрит. Не единожды, опасаясь подвергнуться нападению на Бейкер-стрит, мы выбирались из дома этим путем. Глядя, как разворачиваются листья на могучих лондонских платанах, я и не подозревал, что вскоре мы будем рисковать головой в далекой стране, малознакомой и не слишком интересной большей части цивилизованного мира.

Ближе к вечеру я закончил рукопись и по старой привычке запустил ручку в стену. Это означало, что очередной рассказ завершен и я могу прогуляться до редакции, располагавшейся на Саутгемптон-стрит. А там уж редактор журнала «Стрэнд» поручит иллюстратору Сидни Пейджету сделать несколько зарисовок к моему очерку.