— Ваш огонь так горяч?
Ее слова прозвучали тихим кошачьим мурлыканьем, придавая окутывавшей их темноте известную мягкость.
— Он горит слишком сильно, чтобы тратить его на бесполезного супруга. — Дэйр горячими руками обнял запретное тело, привлекая его к своему обнаженному торсу.
Вдруг полуприкрытая дверь широко распахнулась, со страшным грохотом ударилась о каменную стену снаружи. Это сразу привело Дэйра в чувство. В неверном свете горящего факела, оставленного на ночь в конце коридора, он нос к носу столкнулся с незваным ночным гостем. Дэйр узнал эту низенькую широкую фигуру, загородившую целиком дверной проем. Он прищурил глаза, ожидая от разъяренного барона неотвратимого наказания, а чувство вины, пронзившее его одурманенный сном мозг, вернуло ему сознание.
Халберт сжал руки в кулаки, чтобы как-то совладать с ослепляющим его желанием наброситься на Дэйра, схватить мощными руками этого предателя за шею и в ярости вышибить из него дух вон. Он слышал слова Дэйра и нимало не сомневался, что они относятся к той тайне, которую он делил лишь с женой: о его мужской несостоятельности знала только Сибиллин. Испытывая жгучее чувство стыда перед этим, судя по всему, очень сильным мужчиной намного моложе его, Халберт, тем не менее, не мог возложить всю вину на одного Дэйра, хотя унижение и гнев требовали тут же уничтожить любимого приемного сына. Нет, если требовать такую плату с Дэйра, надо требовать того же и с Сибиллин, матери его единственного сына, который еще только учится ходить. А пойти на такой шаг он не смел, как бы сильно ни была задета его гордость.
Еще до того, как эхо от удара дверью смолкло в тишине замка, Элис вскочила с узкой постели, выбежала из спальни, схватила ближайший факел, выдернув его из металлического кольца, и заторопилась туда, откуда раздался зловещий грохот. Держа горящий, пропитанный смолой факел высоко над головой, Элис высунулась из-за плеча отца и чуть не задохнулась от изумления.
Обнаженный торс Дэйра был для Элис и сам по себе впечатляющим зрелищем, но присутствие Сибиллин, тесно к нему прижавшейся и натянувшей простыню до самого подбородка, было страшным ударом. Оказывается, вот почему Дэйр с такой легкостью верил, что она, замужняя женщина, имеет любовника. Просто его собственный опыт доказывал, что это самая обыденная вещь. Элис и раньше знала о его дурной репутации. Но то, что она увидела сейчас собственными глазами, наполнило ее душу такой острой болью, что ее с трудом можно было выносить. Она почувствовала себя больной, и только усилие воли позволило ей удержаться на ногах, которые вдруг стали ватными.
Элис все время подогревала себя тем, что он считает ее такой же, как и неверную мужу Сибиллин. Поднимавшийся в ней гнев был, наверное, так же яростен, как и пламя факела, который она держала в руках. Вероятно, он всегда нарушал привычные правила, царившие в их мире. Нет, она никогда их не нарушит, особенно теперь, увидав цену такого вероломства — несчастное лицо своего униженного отца.
Дэйр был ошеломлен внезапным появлением Элис. Она стояла в дверях, с распушенными волосами, сияющими, как огонь, на расстоянии всего лишь вытянутой руки от него — и была в то же время абсолютно недосягаемой. В первый раз в жизни Дэйр отвел глаза от горящего взора Халберта, но, отвернувшись, встретил дразнящую улыбку Сибиллин. Дэйр был в таком же ужасе, как Халберт и Элис. Он решил, что праведный гнев барона обрушился на него из-за того, что женщину в постели Дэйра барон принял за свою замужнюю дочь. А это был тяжкий грех, правда и наполовину не такой страшный, как совращение его молодой жены.
— Правильно тебя называют дьяволом. — Грозный рык Халберта был ужасен, как смерть. — Я призову все силы небесные, чтобы предать тебя проклятию за то зло, что ты причинил нам этой ночью.
Халберт шагнул вперед, поднял на ноги свою дрожащую жену и стащил с кровати покрывало, оставив ее любовника обнаженным. Наблюдая, как Халберт торопливо прячет под простыней прелести Сибиллин, Дэйр вдруг совершенно ясно осознал безвыходность своего положения. У него нет правдоподобного объяснения своим действиям, которые, хоть и были вызваны дурманящим сном, все же были совершены. Что он может сказать в свою защиту? Я вовсе не думал соблазнять твою жену… а только твою дочь — замужнюю, но все еще невинную?
