— Идем наверх и обработаем рану как можно скорее, чтобы она скорее зажила.
Элис помнила наставления Клевы, что в подобных случаях быстрота имеет большое значение. Осторожно обняв его рукой за здоровый левый бок, она потянула его к лестнице. Легче было сдвинуть с места гору.
— Пожалуйста, Дэйр, послушайся меня.
— Да, Дэйр, пожалуйста уж… — слова Клевы звучали скорее требовательно, чем просительно. Она могла себе такое позволить, потому что знала его еще младенцем. Когда-то этот сообразительный мальчишка примчался к ней за помощью, чтобы она своими лекарствами облегчила ему боль от брызнувшего на него жира жареной оленины.
И хотя позже в жизни ему случалось переживать и более опасные испытания, Дэйр повернулся к лестнице, чтобы успокоить Элис и уступить настояниям старой женщины, которая так долго была его самым преданным адвокатом. Он еще не ослабел от раны, но с радостью обвил рукою тонкую талию жены. Он не совсем лишился рассудка, чтобы отказаться от такой возможности и прижать ее к себе. Да и о руке нужно было позаботиться; теперь, когда им со всех сторон угрожала опасность, он должен как можно скорее взять меч в руку и не доводить дело до воспаления. С другой стороны, было очень важно, чтобы окружающие видели, что, несмотря на грозные обстоятельства, он не потерял своей силы. Любой намек на слабость мог обернуться против него и подтолкнуть на дезертирство тех, кто может дрогнуть при защите Уайта.
Услышав шум за дверью, у которой он стоял, Томас выглянул и побледнел. Быстро захлопнув ее, он безуспешно старался казаться невозмутимым.
Но провести леди Элинор было не так-то просто, особенно такому открытому человеку, как сэр Томас. Его лицо так изменилось! Какое еще могло случиться несчастье, чтобы заставить его резко утратить прекрасное настроение? Он только что передавал ей новости об обвинениях, выдвинутых против Дэйра, и ответе ее сына.
Томас появился на месте противостояния как раз в тот момент, когда лучники послали свои стрелы и враги отступили. В замок он вернулся с Дэйром и тут же отправился к леди Элинор, чтобы рассказать ей все в подробностях прежде, чем чьи-нибудь равнодушные уста изложат ей все события в более жесткой форме. Чтобы смягчить повествование, он начал с того, что пока все сражение ограничилось выстрелом лучников и раненых среди защитников Уайта нет.
Элинор, как и все, понимала опасность того, что ждало их впереди — кровь, смерть, болезни, без которых никакая осада не могла обойтись. Она старалась заставить себя спокойно относиться к предстоящей войне, и теперь по открытому лицу Томаса увидела, что пришла первая настоящая беда. Пристально глядя на человека, вставшего на ее пути, и желая устранить его, она решительно двинулась вперед.
Кажется, Томас побледнел еще больше, если это было возможно.
— Клянусь, мы прискакали в замок вместе с Дэйром, и он был совершенно здоров.
Итак, это Дэйр. Дэйр ранен. Элинор бросилась всем своим невесомым телом на массу, загораживающую ей путь. Ее движение так поразило Томаса, что он потерял равновесие и отшатнулся в сторону. Она приоткрыла дверь ровно настолько, чтобы тенью скользнуть в узкий коридор.
Несмотря на то, что на лбу Дэйра блестели капли пота от боли, ни единого звука не вырвалось у него, когда срочно вызванный Фенхерст трудился над тем, чтобы снять тяжелую кольчугу со своего господина. Выполнить это можно было, только если обе руки подняты кверху. Обжигающая боль пронзила раненое плечо.
Когда Дэйр упал на белые простыни, Элис прикусила губы, чтобы удержать крик, рвущийся из ее груди. Ей казалось, что это ее тело испытывает невыносимую боль. Наклонясь пониже, она наложила трясущимися пальцами прохладную влажную ткань на рану, из которой снова обильно хлынула кровь. Клева мягко оттолкнула ее руки, чтобы внимательно обследовать пораженное место. Элис держала наготове свежую влажную ткань в одной руке, а другой нежно гладила густые черные волосы, ободряюще улыбаясь и глядя в голубые глаза, прикованные к ее лицу.
Именно эта картина — смуглый, истекающий кровью Дэйр, распростертый на белых простынях — бросилась в глаза Элинор, когда она тихо вошла в комнату.
