Кэтрин промолчала и стала снимать с себя жалкую одежонку. Раздевшись, она с некоторым смущением подошла к медному чану и с блаженством погрузилась в воду. Тепло обволокло ее усталое тело, а аромат роз заглушил неприятный запах давно не мытой кожи. Кэтрин улыбнулась, испытывая удовольствие от этого купания, которое не шло ни в какое сравнение с мытьем в Сент-Барте.
Миссис Пендергас ушла, а Кэтрин намылила волосы душистым мылом, ополоснула их и снова блаженно откинулась назад, опираясь руками о края ванны. Через несколько минут она оденется в платье, которое экономка отыскала для нее среди поношенных вещей, и предстанет перед суровым маркизом. Но прежде чем спуститься вниз, она должна еще раз мысленно повторить историю, которую придумала для него. А пока можно позволить себе еще немного понежиться в теплой мыльной воде, ведь она не испытывала подобного удовольствия почти год.
Расположившись в своем кабинете за широким письменным столом из красного дерева, Люсьен Монтейн, маркиз Личфилд, откинулся на спинку мягкого кожаного кресла. Посматривая на часы, он думал о женщине наверху. На вид ей было не больше двадцати. Среднего роста, худая, пожалуй, даже больше, чем следовало бы, с темными каштановыми волосами и небольшими торчащими грудями, которые ее халат плохо скрывал. Ее речь выдавала в ней образованного человека. Было в ней что-то такое, что вызывало недоумение: ее внешний вид никак не соответствовал манере держаться — скорее по-королевски, чем как бродяжка, какой представлялась девушка при беглом взгляде на нее. Так кто же она, эта Кэтрин Грей?
Стук в дверь отвлек Люсьена от его мыслей. Вошел дворецкий и сказал:
— Мисс Грей, милорд!
— Проси! — ответил Люсьен.
Когда Кэтрин вошла, он непроизвольно приподнялся из кресла: уж очень разительной была разница между тем грязным и потрепанным созданием, которое недавно обнаружили в багажнике его кареты, и стоящей сейчас перед ним женщиной.
Даже в простой белой блузке и коричневой юбке служанки она выглядела настоящей леди. Ее горделивая осанка и исполненный достоинства взгляд зеленых глаз говорили красноречивее любых слов.
Она была довольно мила. Люсьен обратил внимание на плавный изгиб ее бровей, прелестный овал лица, прямой нос и полные, изящной формы губы. Прежде, под слоем грязи, невозможно было разглядеть, какая красивая у нее кожа — нежного персикового цвета с легким румянцем на щеках.
— Возможно, вы были правы, мисс Грей. Теперь вы выглядите гораздо лучше. Присаживайтесь и расскажите о себе и о том, что с вами произошло.
Кэтрин села в кресло напротив, прямо держа спину и красиво сложив руки перед собой. Люсьен отметил про себя, что выглядят они загрубевшими и слегка красноватыми, — вероятно, в последнее время девушке пришлось много работать. Маркиз перевел взгляд с рук Кэтрин на ее лицо и произнес:
— Итак, я весь внимание.
— Как я уже говорила, меня зовут Кэтрин Грей. Я живу в деревне близ Рипона, недалеко от Йорка. Мой отец — священник в местной церкви, — уверенным голосом начала Кэтрин. — Он был в отъезде, навещая своих друзей, когда меня похитили.
— Похитили?! — удивленно воскликнул Люсьен и подался вперед. — Вы хотите сказать, что кто-то ворвался в ваш дом и силой увез вас?
Кэтрин кивнула:
— Именно так, милорд. По этой причине я и оказалась в одном халате. Кто были эти люди, откуда явились и почему остановили свой выбор на мне, я не могу сказать. Знаю только, что у них были гнусные планы относительно меня.
— В самом деле? И что же это за планы?
Кэтрин смущенно покашляла и продолжила свой рассказ, пристально глядя маркизу в лицо:
— Я слышала, как один из них говорил, что они собираются поместить меня в… в дом с плохой репутацией. Сначала я не поняла, о чем идет речь… поскольку, будучи дочерью священника, воспитывалась в строгих правилах. Но позже мне стало ясно, что они имели в виду. Мой отец читал проповеди против таких мест, так что я смогла распознать намерения похитителей.
— Понятно.
Что-то в рассказе девушки насторожило Люсьена. Он обратил внимание, каким спокойным тоном она говорила о своих злоключениях. Учитывая ее обстоятельства и полагая, что она говорит правду, нельзя было не удивляться ее способности сохранять самообладание.
