В такие сложности Хельга не вдавалась, но слова корабельщика о том, что с человеком может быть все, казались ей очень правильными. И она жила, с веселым и жадным любопытством впитывая в себя мир, и он все шире раскрывал перед ней свои сокровища, такие, что лежат под ногами и ждут лишь внимательного взгляда. Кто пробовал заглянуть в камень? В простой обломок серого гранита? Он только на первый взгляд серый. В нем есть тоненькие черные прожилки, похожие на дорожки для очень-очень маленьких ног, есть прозрачные белые зернышки, как окошки внутрь чудесного дома, и даже в серых зернышках поблескивают какие-то таинственные искры, приглашая заглядывать еще глубже. И шероховатость его что-то шепчет кончикам пальцев – только слушай… И вот уже нет никакого серого камня, а есть целый мир, который так удобно держать в руке и который тихонько дышит у тебя в ладони, давая тебе чувство немыслимой огромности и глубины… Единственное, что в представлении Хельги не могло быть истиной, так это слова «этого не может быть».
Гости из усадьбы Лаберг не заставили долго ждать себя, и все оставшееся время Хельга не отходила от Брендольва. Всему семейству хёвдинга Брендольв привез подарки. Хельге и Мальгерд хозяйке достались цветные заморские ткани, серебряные браслеты и ожерелья тонкой говорлинской работы, по связке черных соболей. Хельга ахала и охала, звенела серебром, гладила мех и мягкий шелк, изумляясь всей этой красоте и не веря, что это подарено не кому-нибудь, а ей.
– Должно быть, ты немало заплатил за это! – приговаривала фру Мальгерд, покачивая головой. Ей было приятно, что бывший воспитанник Хельги хёвдинга так уважает их, но по привычке наставлять его наравне с собственными внуками она не могла одобрить такое расточительство. – На все это можно купить корабль!
– И нанять дружину на целый год! – со смехом подхватил Брендольв, который был рад щегольнуть щедростью. – Не печалься, бабушка! Я ведь покупал все это не у кваргов, а у самих говорлинов, там это подешевле.
– Ты мне расскажешь, как там? – просила Хельга, уже забыв о подаренных сокровищах и всем сердцем желая послушать о заморских землях. – Как там живут?
– Надо все это убрать. Собери, Сольвёр, – распорядилась фру Мальгерд, нашаривая в связке нужный ключ.
– Ах, бабушка, ну можно, я оставлю себе хоть что-нибудь! – взмолилась Хельга.
После недолгих уговоров фру Мальгерд разрешила ей надеть подаренное ожерелье, и довольная Хельга сама потащила остальные подарки в сундук под замок. Брендольв смотрел ей вслед, улыбаясь и неопределенно покачивая головой. Четыре года назад он оставил здесь двенадцатилетнюю девочку, хорошенькую, подвижную, веселую. Сейчас девочка подросла, и в первый миг Брендольв удивился – ему казалось, что без него в Хравнефьорде ничего не может измениться. И все же эта перемена – к лучшему. Ведь сам он повзрослел, из подростка стал мужчиной, и ему веселее было иметь дело со взрослой девушкой, чем с ребенком. А если эта девушка расположена к нему так же, как прежняя девочка, – что может быть лучше? Брендольв радовался, что в душе дочь его воспитателя так мало изменилась. Ни для кого не составляло тайны, что Гудмод Горячий и Хельги хёвдинг думают породниться, и Брендольв давным-давно знал, что за женой ему не придется ехать далеко.
И все же недаром именно она первой узнала его там, на берегу! Вспоминая об этом, Брендольв улыбался, душу согревало предчувствие будущего счастья. Не зря она узнала его и так смело вышла вперед!
Однако вечером, когда все гости собрались и расселись за пиршественными столами, Хельга сидела рядом с бабушкой чинно и важно, как и подобает взрослой дочери могущественного хёвдинга. Может быть, наставления бабушки, а может, непривычная тяжесть узорчатого ожерелья на груди произвели эту перемену, и сейчас, когда она не бегала и не смеялась, Брендольв ясно увидел, что его подружка все же повзрослела. Нарядная и спокойная, с расчесанными волосами, с вышитой золотом лентой на лбу, она выглядела очень красивой, и Брендольв подмечал, что многие мужчины бросают на нее многозначительные взгляды. Но Хельга не гордилась своей красотой: просто она устала за день и теперь была довольна, что может сидеть на месте и при этом видеть и слышать сразу всех.
