Македон в этом вопросе был со мной солидарен, но будучи более гибким и лояльным человеком, прощал «дворянам» их маленькие слабости.
— Тогда, Саня, я тебя представлю графиням, а ты уж будешь вести переговоры. Я боюсь сорваться и нарушить придворный этикет. Простолюдин ведь я.
Македон согласился с таким сценарием, и на этом мы закончили обсуждение.
Перед рассветом вернулись наши добытчики. Раков они наловили действительно не меньше, чем мы с Македоном. Стали готовить завтрак. Все те же вареные раки, овощи, хлеб. Во время трапезы мы с Урмацем сообщили компаньонам о своем решении немедленно возвращаться домой, в Питер.
— Да уж, пора. Раков у нас штук триста. Хватит, — обрадовался Ничко.
— Ты мухоморов-то набрал впрок? — иронично осведомился я.
— Мы лучше с Володей псилоцидов наберем. Вокруг Питера они уже давно все собраны. А мухоморов и там навалом.
Нас с Македоном обрадовало, что не пришлось объяснять подельникам причину поспешного отъезда. Сборы были недолгими — залили костер, загрузили раков в сумку, переложив крапивой. Рачевни спрятали в заброшенной бане, пригодятся в следующий раз.
Самолет доставил нас в Сущево. В поезд сели голодные, злые как собаки — денег не было.
— Сидите здесь, я скоро вернусь, — Македон взял сумку с раками и куда-то исчез.
— Слился ваш эстонец. Шваркнул нас на сумку раков и слился, — высказал Ничко свою версию.
— Заткнись ты, Коля, не суди о людях по себе, — ответил ему я.
Сидим, ждем. Через пятнадцать минут Урмац вернулся, в руках у него кроме рачьей сумки еще один пакет, на лице — довольная улыбка.
Как Дед Мороз, пришедший к детям с подарками, Македон начал вытаскивать из мешка сюрпризы — десяток котлет, банку с салатом «Оливье», аккуратно нарезанный хлеб, бутылку водки и даже баночку маслин, которым я был особенно рад.
Я-то уже давно привык к Урмацевским чудесам, а Вова с Колей просто онемели от восхищения. Оказывается, Македонский навестил вагон-ресторан, пообщался с тамошним персоналом и выменял всю эту вкуснятину на три десятка раков. Деловой человек! Благодаря его энергии и сообразительности до Питера мы доехали с комфортом и в прекрасном расположении духа.
Реализация товара не заняла много времени. Раков мы сдали в первом же попавшемся ресторане. Оптом. Деньги разделили на четверых и отправились в общагу праздновать успешное окончание экспедиции.
Я, правда, вскоре поехал навестить родителей. Заодно нужно было нанести визит в «дворянское гнездо», договориться насчет антиквариата.
* * *
Родители встретили меня чаем с пирогом. Рассказал я им о своей поездке. Мама внимательно выслушала меня и направила разговор в привычное для нее русло.
— Аркаша, когда ты все-таки устроишься на нормальную работу?
— Что значит — нормальную?!
— Нужна стабильность, дисциплина.
— Стабильность, дисциплина… Мама, ты ведь знаешь, что это одни из самых ненавистных мне слов. Ответственность еще забыла.
— Что же ты так и будешь всю жизнь болтаться? — Маманя завелась не на шутку.
Я вышел из комнаты, от греха подальше, сел в туалете перекурить, подумать.
Ну что за радость каждое утро, в одно и то же время ходить на работу, делать изо дня в день одно и то же? Ведь, если разобраться, любая профессия — это, в принципе, алгоритм отдельных, простых в общем-то действий. Только у слесаря или токаря их количество исчисляется десятком, а у врача, например, сотней-двумя. Раз в месяц получка, два выходных, месяц отпуска. И так — годами, до пенсии. А жить-то когда? Скучно это, господа! Начальство опять же. Идиот какой-нибудь еще указывать мне будет, что я должен делать. Ну не могу я так. Пробовал, не получается. Авантюристом родился, им, видимо, и останусь.
Вернулся я в комнату, включил телевизор. Сначала новости какие-то мелькали международные, потом наши папики выступали — клопы насосанные, воры и взяточники. Эти рассказывали, как они страну из кризиса выводить будут. Я уже собирался выключать телевизор, как вдруг показали репортаж из Испании. Какой-то национальный праздник у них там. Сумасшедшие, темпераментные испанцы, предварительно выпив, наверное, своего крепкого хереса, выпускают на узкие городские улочки разъяренных быков. Гигантские животные несутся по булыжным мостовым, сметая все на своем пути. Испанцы бегут впереди, им нужно очень интенсивно передвигать конечности, а то быки затопчут, на рога поднимут. Лица у бегущих людей радостные, счастливые. Они смеются. В крови у них бултыхается алкоголь и адреналин, им светит ласковое южное солнце. Красота!
