– Ты так считаешь?
– Они такого же цвета, как пустыня в моей новой книге. Ее купил мне папа в большом-пребольшом магазине. Он мне читает, но я и сам могу понять некоторые слова. Когда я вырасту, поеду в пустыню и буду ее изучать. Там есть верблюды! Вы знаете, какие они?
– Расскажи.
– Они похожи на лошадей, потому что на них тоже ездят верхом, а на спине у них горб и лицо грустное, как у Флопса. Флопс – это моя собака.
– Замечательное имя.
– На самом деле его кличка Молох, по-шотландски значит пушистый. Но я зову его Флопс, он издает такой звук, когда ходит по комнатам. Он похож на коврик. Очень пушистый коврик.
– Мне просто необходимо его увидеть. – Джоан рассмеялась.
– Непременно увидите, – неожиданно раздался за ее спиной низкий голос.
Джоан поспешила опустить мальчика и повернулась к герцогу.
Он стоял в дверях, глаза так сверкали от ярости, что она невольно прижала к себе Джейми, защищаясь. Теперь она отчетливо увидела, как он изменился за последние годы: виски тронула едва заметная седина, лицо приобрело суровое выражение. Герцог Лохмор выглядел так же, как его предки сотни лет назад, – готовым защищать себя и свои владения.
– Вы так уверены? – сохраняя спокойствие, спросила Джоан. – Признаться, я удивлена. Я поспорила с тетей, что вы отклоните ее предложение.
– Будь это предложение, поверьте, непременно бы отклонил. Подойди, Джейми.
– Папа, ты злишься?
Джоан посмотрела прямо в глаза герцога и увидела, как ярость уползает куда-то внутрь, будто готовые к атаке войска решили отступить.
– Да, Джейми. Но не на тебя, – ответил герцог, улыбаясь сыну. При этом совершенно искренне, что опять удивило Джоан. Белле он тоже улыбался, но совсем не так.
– На тетушку Тиль? Или кузину Джоан? – спросил Джейми с волнением и любопытством.
– По большей части на себя. Что ж, забудем об этом. Пойдем, надо попрощаться с тетей Тиль.
– Тетушке Тиль не понравится, что я без ботинок, папа. Давай я сначала обуюсь.
Лохмор окинул взглядом ноги в чулках, мельком глянул на Джоан, прячущую под длинными опущенными ресницами смешинку, и опять повернулся к сыну:
– Пожалуй, не стоит, Джейми.
– Папа, у меня болит там, где лежит пудинг, – заныл Джейми и принялся ерзать на месте.
– Закрой глаза и постарайся уснуть, Джейми, – произнес Беннейт довольно равнодушно, но, пошарив ногой под сиденьем, выдвинул тазик. На всякий случай.
Он не любил ездить в Лондон один и оставлять сына в Шотландии, но каждая поездка превращалась в серьезное испытание. Мальчик постоянно жаловался, капризничал и становился невыносим, от этого Беннейт раздражался и сам становился невыносимым.
Польза от присоединения к ним Джоан, обещан ная тетей, пока не была заметна. Последние несколько миль они ехали не разговаривая. Джейми читал книгу, купленную для него у Хэтчарда, няня Муди дремала, временами тихо похрапывая, а Джоан Лэнгдейл устремила отсутствующий взгляд в окно. Близилась катастрофа, и это было очевидно, потому Беннейт, коря себя за трусость, задумался, под каким бы предлогом пересесть в наемный экипаж к Ангусу, следовавший за ними.
– Мне плохо, папа… – простонал Джейми, и Беннейт уже потянулся к тазику, когда вмешалась Джоан.
Она взяла мальчика, посадила к себе на колени и легким движением повернула его лицо к окну, погладив бледную щеку.
– Это потому, что ты ничего в него не положил, – прошептала она.
– Я не хочу есть, – громко заныл ребенок.
– Глупышка, я не о еде, а о любопытных историях. Твой бедный животик понимает, как много всего интересного мы проезжаем, а он ничего не знает. Неудивительно, что он возмущен.
Джейми с интересом посмотрел в окно. Карета поднималась на холм, с которого открывался вид на поля, вдали, у дубовой рощи, притаились несколько домиков.
– Я не вижу ничего интересного, – плаксиво скривился Джейми.
– Неужели? – Джоан вскинула брови, отчего ее глаза стали просто огромными.
Джейми уткнулся носом в окно и маленькой ручкой сжал раму.
– Где?
– Видимо, ты не заметил, но здесь в каждом уголке живет своя особенная история. Видишь тот белый дом?
Джейми прижался лбом к стеклу и вцепился в раму уже обеими руками.
