Ах вот так. Что ж, неплохое начало.
– Прости, что я думал… заставил тебя чувствовать себя…
– Гадкой, коварной, лживой охотницей за деньгами? – помогла она.
– Да. Прости, что был таким невероятным идиотом.
Уже лучше. Но и это, кажется, еще не все.
– Прости за непростительные выводы после отчета детектива. Да я вообще не должен был читать этот чертов отчет. Особенно после того, как мы…
Он запнулся. Да, он не должен был читать отчет после того, как они провели вместе ту ночь. После всего, что пережили вместе. Должен был просто довериться ей. Но факт оставался фактом: он не поверил ей. С его стороны мило попросить прощения, но…
– Но ты усомнился во мне. Даже после… И ты делал выводы и не отступил от них. И, да, ты был невероятным идиотом.
– Я знаю. Прости меня.
Она не хотела вынуждать его падать ниц и умолять, хотя, может быть, и хотела, но не стала, так поступали люди в его мире, а не в ее.
– Хорошо. Я ценю твои извинения. Спасибо.
– Так ты прощаешь меня?
Она набрала в легкие воздуха и медленно выдохнула. Хитрый ход. Простила ли она его? Несмотря на то что последний месяц не переставала думать о нем, мысль о прощении не приходила в голову. Она вдруг поняла причину. Дело в том, что она уже давно простила его. Неизвестно, когда и почему. Быть может, не хотела таить обиду и злость, жить этими негативными чувствами. Никто не совершенен. Несовершенство – часть человеческой природы.
– Да, я тебя прощаю.
Это вовсе не означает, что между ними снова все хорошо. Она всего лишь готова выслушать.
– Почему ты здесь, Гаррисон? Если хотел принести извинения, мог бы просто написать мне и сэкономить немало денег на билет на самолет. В конце концов, я знаю, как важны для тебя деньги.
– Грейси, все не так… Мне просто… Я хотел сказать… Послушай, мы можем поговорить? Можно я войду?
Про себя она подумала, что обоим нет смысла говорить что-то еще, но он потратил силы, время, в конце концов, деньги, чтобы добраться сюда. Надо хотя бы выслушать его.
– Хорошо, давай поговорим.
Она вошла в квартиру, без слов приглашая Гаррисона. Он вошел очень быстро, словно боялся, что она может вот-вот захлопнуть дверь у него перед носом. Она предложила ему присесть.
Она отчего-то снова вспомнила тот день, когда они впервые встретились на Лонг-Айленде, и подумала, насколько разительно все отличается в ее мире. Ее окна выходили отнюдь не на океан. Библиотека в доме семейства Сейдж была полна дорогих коллекционных изданий, а ее полки уставлены книгами в потрепанных бумажных переплетах. Вместо кожаной мебели диван и единственный стул, обитые английским ситцем с растительным рисунком, давным-давно вышедшим из моды. В качестве кофейного столика старый чемодан, лежащий горизонтально. Вместо пушистых обюссонских ковров сочных оттенков ковер из полиэстера с прорезиненным основанием.
Гаррисон расположился на диване ближе к краю, это и понятно, он оставляет место для нее. Грейси намеренно предпочла стул. Он не нарушил молчания. Поэтому начала Грейси:
– О чем ты хотел поговорить?
Он бросил на нее взгляд, дескать, сама знаешь. Безусловно, она знала. Однако не собиралась облегчать его миссию.
– Ах, я даже не знаю. Может быть, о событиях на Ближнем Востоке? Или о том, почему нам приходится изучать в старших классах тригонометрию, которая никогда не пригодится в реальной жизни? Или о том, что музыка, которую слушает подрастающее поколение, не музыка, а полная ерунда?
Черт возьми, он еще старается быть забавным и обворожительным, как в библиотеке. Необходимо его остановить прежде, чем она поведется на эти чары.
– Я выбираю тригонометрию.
В математике ничего забавного и обворожительного.
– Ладно. Но прежде я хочу поговорить о нас с тобой.
Снова решил перейти к делу. Невозможно оставаться спокойной и равнодушной, когда он старается добраться до сути происходящего? До ее сердца?
– Не существует «нас с тобой».
– Существовали, пока я все не испортил.
Она еще не была готова к тому, что он подойдет к этой теме так стремительно и откровенно. Промолчала, но встретила его взгляд спокойно, подтвердила, что готова слушать дальше.
