Гаррисон открыл сообщение детектива и в тот же миг осознал, что оказался первосортным безнадежным тупицей. Грейси и в самом деле рассказала ему всю правду о Девоне Брауне. До последнего слова. Нападение на подругу, заявление в полицию, подкупы Уилсона Брауна. Кроме того, она отказалась от денег, которые тот предлагал.
Гаррисон схватил острый нож, очертя голову бросился в спальню, вонзил его в упаковочную ленту и вспорол одну из коробок. Он не понимал, почему вдруг так внезапно захотелось, показалось жизненно необходимым вновь пересмотреть вещи отца. Возможно, это единственная связующая нить между ним и Грейси, а ему непреодолимо захотелось прикоснуться к чему-то, чего касалась ее рука.
На самом верху лежали пять дневников его бабушки. Первый дневник начинался с того дня, когда дед сделал ей предложение, а заканчивался днем, когда она оставила свою семью. Первые два дневника Гаррисон просмотрел еще в хранилище, поэтому сейчас взялся за третий и стал торопливо перелистывать страницы, сверяясь с датами. В самом конце обнаружил конверт без подписи и не запечатанный, спрятанный между страницами. Внутри лежало письмо, написанное рукой отца и датированное днем, за два года до его смерти. Начиналось оно со слов «Дорогая Вивиан».
Гаррисон прекратил читать, решив передать письмо матери, хотя не был уверен, что она захочет это читать. Однако он должен позволить ей решать самой. Но может быть, имеет смысл убедиться, что содержание не вызовет в ней еще большей обиды и неприязни к отцу?
«Дорогая Вивиан, я надеюсь, у тебя и Гаррисона все в порядке».
«Да, конечно, ты надеешься», – подумал Гаррисон. Отец не участвовал в их жизни уже больше десяти лет, и они не имели ни малейшего понятия, что заставило его уйти, увидятся ли они когда-нибудь. С чего бы им быть в порядке? Он заставил себя читать дальше.
«Полагаю, довольно нелепое лирическое отступление, ведь так? Как можете вы быть в порядке, учитывая ситуацию, которую я вам создал? Прежде всего, прошу простить меня. А теперь позволь мне хотя бы попытаться все объяснить».
Гаррисон никогда не слышал, чтобы отец за что-нибудь извинялся. В любой ситуации, когда был не прав, он неизменно находил отговорки и вообще не считал нужным что-то кому-то объяснять или обосновывать. Гаррисон продолжал читать.
И, к собственному удивлению, узнал очень многое.
Письмо было длинным, последовательно описывало все, что делал отец с того момента, как покинул Нью-Йорк, подробно объясняло мотивы его поступков. Отец почувствовал, будто больше не знает самого себя. В нем не осталось ничего от мальчишки, мечтавшего стать игроком высшей бейсбольной лиги. Прибыв в Нью-Йорк еще подростком, он был твердо намерен заработать достаточно денег, чтобы содержать семью, которая у него непременно появится. И, начав зарабатывать, пал жертвой денежных чар, стал жаждать больше. Еще больше. И еще больше. Это превратилось в навязчивую идею, единственное, что имело значение, когда он принимал те или иные решения, затмило собой все остальное в жизни.
И он решил, что единственный способ избавиться от зависимости, помутнения рассудка, – оградить себя от искушения. Он не собирался так надолго исчезать из семьи. Но с каждой неделей, с каждым месяцем, а потом годом ему становилось все тяжелее представить, как сможет просить прощения и искупить вину за свои поступки. В конце концов он пришел к выводу, что уже слишком поздно пытаться, жена и сын никогда не примут его обратно. К тому времени он уже знал, что Гаррисон построил собственный успешный бизнес и начинал зарабатывать больше, чем отец, а значит, мог позаботиться и о себе, и о матери. А спустя такое долгое время они едва ли смогут или захотят принять Гаррисона Сейджа-младшего.
И он решил оставить все свои деньги Грейси, знал, что Вивиан и Гаррисон не захотят взять ничего после того, как он жестоко оттолкнул их. Зато Грейси распорядится деньгами разумно и благородно, более того, значительную их часть она непременно отдаст Вивиан и Гаррисону. Только так он мог быть уверен, что они примут хотя бы часть его богатства. От Грейси, самого доброго, честного, справедливого и щедрого человека из всех, кого ему приходилось встречать. На самом деле…
