Возможно, ему никогда не приходило в голову, что есть в нем что-то от волка-одиночки. И он не подозревал, что быть таковым куда безопасней. Терзаться одиночеством все же лучше, чем терпеть, когда из тебя жилы тянут.
– Пожалуй, был один парень, – задумчиво протянул он. – Муз Кэперхарт. Одним или двумя классами младше. Ты его знаешь.
– Имя знакомое, но самого не помню.
– Здоровенный парень. Играл в футбол. Баловался травкой. Его еще исключили из школы, когда поймали за курением этой дряни.
– О Боже! Неужели такое было?
– Это был век целомудрия. По крайней мере, относительного. Вот бы сейчас оказаться там. В некотором роде Музу это удалось. То есть вернуться в прошлое. Получив в колледже «корочку», он устроился помощником шерифа в одном городке Вирджинии. Позвоню ему на днях. Надо дать о себе знать.
Хотя провинциальный шериф показался Либби сомнительной кандидатурой для дружбы с отпрыском одного из богатейших семейств города, ей хватило благоразумия промолчать. Наверняка у Джейка есть на то причины. Бог знает, что у него за душой. Не меньше, чем сила духа, ее притягивала глубина чувств, которая открылась в этом ностальгическом его настроении.
На ужин были подкопченные сосиски с острым соусом и приправами. Джейк в третий раз отказался от пива, ссылаясь на аллергию. Больше ему выпить не предлагали.
Появился Дэвид с недовольной гримасой и втиснулся между Джейком и Либби. Пока мать разбиралась с сыном, Джейк разговорился с Кэлвином Двиггинсом. Потом к ним примкнул еще один мужчина – австралийский коммунист и «воскресный папа» восьмилетнего мальчика. Постепенно разговор захватил всех. У детей слипались глаза, и их решили уложить.
Либби увела своего сонного сынишку в домик и вернулась спустя полчаса.
– Еще от двоих отделались, – констатировала она. – Если считать Икки.
Хотя было чуть больше девяти часов, казалось, что время позднее. Дни шли на убыль, но поначалу ничто не предвещало такой скорой темноты. Джейк подкатил бревно к костру и сел на него вместе с Либби, закинув руку ей на плечи. Под прицельным взглядом Банни Бинфорд, сидевшей напротив, они потолковали о школе, о разных лекарствах, от которых нет никакого толку, обсудили «за» и «против» рыбной ловли здесь, на западе штата. Очень эротично и возбуждающе, с приятной грустью думала Либби, чувствуя на плечах руку Джейка. Если б так было всю жизнь!
– Содержание соли, – говорил ее дядя, – вот где собака зарыта. На горную форель рассчитывать не приходится, она водится чуть западнее, а треска, наоборот, восточнее.
– Во всяком случае, зубатки и карпы от нас не уйдут, – рассудил кто-то, и все дружно рассмеялись.
Погрузившись в полную безмятежность, Либби положила голову Джейку на плечо. Когда еще она наслаждалась таким обществом?!
Старые и новые друзья, люди всех возрастов от трех до шестидесяти семи. Никакой напряженности, никакой меркантильности, никому ничего не надо доказывать. Мысли перенесли ее в юные годы, когда она, светловолосая девчушка Двиггинс, умела плавать не хуже любого мальчишки и ловить рыбу куда лучше других. В один прекрасный день она поняла, что непомерно толста, и стала чуждаться общества, благодаря чему избежала многих проблем, свойственных юности.
– Тебе хорошо? – спросил Джейк чуть погодя.
– Божественно! – Она зевнула и извинилась. – И почему только меня в такую рань клонит ко сну?
– Обильный ужин, длинный день. Если хочешь лечь – только скажи. Все равно мне пора возвращаться в город. Мой стол зарос бумагами на два фута в толщину. В основном всякая дрянь из отдела по охране окружающей среды. Разберу ее или пущу на растопку.
Либби опять зевнула.
– Прости, не могу остановиться. Так бы и заснула у костра, да боюсь, спина обледенеет.
– Не обледенеет, если я согрею.
Глаза их встретились, да так и застыли. Дыхание ее участилось. Джейк тяжело сглотнул. Что за чертовщина! Куда только смотрит его инстинкт самосохранения!
Либби подняла голову с плеча Джейка и наклонилась вперед; рука его свалилась.
– Видел, как Дэвид следил за тобой, когда ты разламывал яблоко? – вдруг выпалила она. Слова ее прозвучали отрывисто, словно за них дергали, как за рыболовный крючок. – Выкатил свои глазищи, как шары.
