— Нет, исключено. — Голос Резчика прозвучал глухо, но отчетливо. — Этого никто не мог сделать.
— Откуда же взялись эти две женщины? — спросила Цзян.
— Возможно, они были здесь раньше, но…
Цзян посмотрела на Конфуцианца таким взглядом, что тот немедленно умолк.
— Среди нас дураков нет. Мы не могли что-то просмотреть. Эти фигурки каким-то образом выдвинулись вперед.
— Что значит «выдвинулись вперед»? — осторожно осведомился Резчик.
— Не в физическом смысле. Они почему-то вдруг оказались в центре происходящего здесь.
— Действительно, — проговорил Резчик, подойдя ближе к Бивню. — Смотрите. — Он провел ладонью по поверхности священного предмета. Тень от его руки пробежала по резным фигуркам в портале.
— Что это?
— Бивень истлевает, разлагается, — сказал Резчик, — так, как с течением времени и должно происходить с любой вещью, и постепенно некоторые участки его поверхности становятся прозрачными.
— Пропуская свет туда, куда он раньше не попадал, — добавил Лоа Вэй Фэнь.
— Значит, женские фигурки уже были там, только мы их не видели, — проговорила Цзян. — Я всегда размышляла над тем, какую роль должны сыграть женщины в осуществлении Пророчества, но все эти годы, вглядываясь в портал, видела лишь неясные тени на заднем плане. Теперь, с разложением Бивня, эти женщины обрели отчетливые очертания.
— И все же я не понимаю, — покачал головой Конфуцианец.
— Что тебе непонятно? — спросил Резчик, снова проведя ладонью по Бивню.
— Этот Бивень — копия предыдущего Бивня, который, в свою очередь, являлся копией Бивня, существовавшего еще раньше. И так далее — вплоть до самого первого Бивня Нарвала, который наши предки получили от Первого императора на Священной горе.
Резчик ничего не ответил и даже не кивнул в знак согласия.
— Разве не так? — допытывался Конфуцианец.
Внезапно в пещере возникло напряжение. Убийца, сам того не замечая, положил ладонь на рукоятку ножа, Цзян, сидевшая на корточках, встала.
— С Бивня никогда не делалось копий, — тщательно подбирая слова, сказал Резчик. — Мы всегда были готовы к этому, если бы возникла необходимость, но этого так и не случилось. Бивень не копировали.
Тоненьким голоском, в котором прозвучало благоговение, Цзян спросила:
— Выходит, это тот самый Бивень, который Первый император передал нашим предкам на Священной горе?
— Да, — едва слышно ответил Резчик. Он посмотрел на реликвию и глубоко вздохнул. В пещере воцарилось глубокое, ничем не нарушаемое молчание. Наконец Резчик заговорил снова: — Эта тайна была самым тяжким бременем, которое моя семья несла все эти столетия.
— Но почему вы скрывали от нас? — спросила Цзян.
— У каждого из собравшихся здесь имеется свой секрет. Он часть силы Договора. И каждый из нас всегда ощущал, что получил этот секрет из рук самого Первого императора и нашего покровителя Чэсу Хоя.
— Но каким же образом… — начал было Конфуцианец, но Резчик только пожал плечами.
— У древних были свои соображения, которые умерли вместе с ними. Возможно, это, с их точки зрения, было своего рода страховкой. Однако происходящее с Бивнем представляет собой еще одну загадку реликвии. До последнего времени не наблюдалось никаких признаков его разложения. Как я уже сказал, каждый новый Резчик готовил себя к тому, что ему, возможно, придется изготовить копию Бивня, но этого, как видите, не потребовалось.
— Неужели Бивень, который находится перед нами, действительно тот самый? — спросил Конфуцианец. Он все еще не мог поверить в то, что ошеломляющая новость, которую они только что услышали, — правда.
— Да, тот самый, — подтвердил Резчик.
— Значит, можно предположить следующее: две с лишним тысячи лет назад Первый император хотел, чтобы мы увидели именно то, что мы видим сейчас, когда Бивень начал гнить?
— Да, очень логичное и, возможно, единственно правильное предположение, — отозвался Резчик.
Каждый из стоявших в глубокой пещере Муравейника молчал, пытаясь свыкнуться с открывшейся удивительной истиной. Теперь они видели перед собой не копию, а подлинное послание, пришедшее из глубины веков, со Священной горы. И реликвия, распадаясь, в буквальном смысле открывала им нечто новое и… говорила с ними.
