Тут архе-зэка чуть не пропустила момент истины.
— Фред Одуан-Рузо. Позывной «Серый». Профессор истории, специализация – Первая Республика и Наполеон Бонапарт! – сообщил глава проекта.
Кто-то присвистнул.
Моложавый Одуан-Рузо обвел задорным профессорским взглядом собравшихся и захохотал как мальчишка:
— О, видели бы вы свои лица! Да, теперь цель очевидна нам всем! Или нет?
Бесспорно, и до этого момента оглашения часть присутствующих знала точную цель и истинное назначение экспедиции. Катрин не знала, но сейчас и не чувствовала себя особенно шокированной – куда же еще, как не к Бонапарту, если французы рулят? Это для некоторых диких народов тот старинный император в большей степени оккупант и человек-торт, а для истинных французов…
— Что, прямо туда, прямо к Нему?! – пробормотал ошалевший Андре.
— Не совсем, – продолжал улыбаться начальник безумной экскурсии. – Едва ли мы сейчас готовы к встречам на высшем уровне. Быть может позже, когда появится практический опыт, наработки… Сейчас наша задача гораздо скромнее. Но возможно, вам доведется лично увидеть легенду – блистательного «N»! Он еще не Первый консул, не Император, но уже славнейший генерал, любимец армии и народа. Друзья, наша цель – Египет, год от Рождества Христова одна тысяча семьсот девяносто восьмой! Месяц, день и точные координаты места вы узнаете по прибытии. За дело, дамы и господа! Готовим погрузочную платформу!
Черную униформу пришлось снять, поскольку требовалось передвинуть изрядное количество груза, малая механизация имелась, но не все ящики погрузчик мог подцепить на «вилы». Катрин вместе с обще-техником загружала кофры и ящики.
— Умеешь ты кидать. Сразу видно спортсменку. Все же и прическа у тебя! – офигивал Андре. – Не то что я слишком любопытен, но в каких секретных целях, а? Зачем остриглась?
— Запасной вариант. Если я не приглянусь Бонапарту брюнеткой, немедля ухожу в монастырь. В слезах и полной безутешности.
— А там есть монастыри? Хотя тебя в женский все равно не примут.
— Это отчего такая дискриминация? Я уже стриженая, глубоко раскаявшаяся. Примут. Или я на монастырских задавак Дикси науськаю.
— Но послушай: Бонапарт! Египет! Как тебе, а?
— Никак. Я той истории практически не знаю. Я же не француженка, а дремучая черногорка. Мне наплевать. Хотя вот сейчас ты в тамошних монастырях засомневался, так и я занервничала.
— Катарина, черт бы тебя побрал! – завопили от ворот.
Сидящая в переноске Дикси панически залаяла – к погрузчику бежала мадам де Монтозан, обвиняюще указывала достопамятным пальцем:
— Это что?!
— Это я, – не стала отпираться архе-зэка. – Временно переодетая в целях сохранения добропорядочности форменного черного платья…
— Голова?! Что с головой?!
— Если мадам профессор насчет прически, так все выполнено, – сумрачно доложила Катрин. – Следуя вашему приказанию, явилась к помощнику по науке, доложила, он выбрал парик, взял машинку и…
— Зачем?!
— Так вы ему сказали. По телефону. Он же звонил, уточнял.
Профессор выругалась – очень грубо и очень нелепо, как обычно ругаются глубоко образованные кабинетные дамы.
— Это вы про меня, что ли? – удивилась Катрин. – Разве не нужно было стричься? Но вы же сами…
Мадам де Монтозан выругалась повторно и быстро пошла к воротам. Наверное, хватать за кадык научного сотрудника и выяснять обстоятельства внеплановой смены имиджа туповатой служанки-черногорки.
— То стригись, то не стригись. Ничего я в этих научных и теоретических делах не понимаю, – расстроено призналась Катрин.
— Зато я понял. Ты их надула. Только непонятно зачем.
— Это тайна. Но не научная, потому я тебе шепну строго по секрету. Вши. Слышал про таких зверушек? Нам с Дикси насекомых подцеплять никак нельзя – мы и так нервные. Ты грузи, грузи. А то и тебя наголо оболванят.
Вывезли за перегородку к стартовой площадке последнюю порцию груза. Штабель на платформе громоздился чуть ли не до потолка, сосредоточенный Ватт управлял мостовым краном, сдвигал силовые сетки. Но Катрин смотрела не туда.
— Это то, что я подумала?
— Ну да. Я когда в первый раз увидел, тоже не по себе стало. Потом думаю: если что-то пойдет не так, так уж лучше оказаться в гробу. Верно ведь? – у Андре явно оставались сомнения.
