– Расскажите-ка нам теперь поподробнее, как это случилось.
– Ну, мы это, начали бурить, а тут сжатый воздух вырубился. А бригадир, Самойлов то есть, крикнул, чтоб, значит, подавали бадью, чтоб на ней, это, наверх ему подняться и там, значит, разобраться, чего и как. Бадью, это, долго очень не давали, а когда, значит, опустили они ее, только бригадир в нее полез, как вдруг воздух пошел, и буры, это, заработали и запрыгали по забою. Глядим, а Самойлов, значит, лежит, и у него кровь льется. Вот.
– Так его, может, буром зацепило?
– Да не, нет вроде…
– Нет вроде или точно нет?
– Точно нет.
– Тогда, может, сверху, что-нибудь, упало?
– Кто его знает, может, и упало…
– А вы не заметили, что именно упало? – спросил прокурор.
– Не, не заметили.
– А заметили рану от удара на его голове?
– Не.
– Но там же была рана?
– Вся голова была в кровище.
– Что вы тогда сделали? – вступил опять инспектор.
– Что сделали? Положили мы его, значит, в бадью и подняли на-гора. Там его вроде как в больничку увезли.
– Он тогда еще жив был?
– Да вроде. Без сознания только.
– Но все же, товарищ, э... Скрипка, как, по-вашему, что явилось непосредственной причиной гибели бригадира? – гнул свое прокурор.
– Не знаю я. Должно, ударило чем.
– Чем же все-таки его ударило?
– Да не заметил я.
– Кто-нибудь, заметил, товарищи? – возвысил голос прокурор. Но собравшиеся только молча скрипели сапогами, уставясь в пол.
– Человек на ваших глазах упал с окровавленной головой. Значит, что-то его по голове ударило?
– Оно конечно, – ответил один из рабочих, белобрысый губастый паренек.
– Дело ясное, – встрял Лысаковский, – кусок породы сверху упал. В это время на полкé работали бетонщики.
– А ведь мы много раз предупреждали начальника строительства, – как бы себе под нос, но так, чтобы все услышали, пробормотал Кротов.
– Да, да, нам тоже сигнализировали, что новый способ проходки чрезвычайно опасен, – оживился уполномоченный НКВД.
– Кто отвечал за применение опасного непроверенного способа? – задал риторический вопрос прокурор. Все посмотрели на Слепко.
– Отвечал я. Я за все тут отвечаю! – прозвучал голос Евгения.
– Кто предложил этот так называемый способ? – продолжал чеканить слова прокурор, которому, кстати, за последние недели Слепко просто-таки плешь на голове проел нудными рассказами о «параллельном способе». Как человек холостой, бесхозный он частенько по-соседски захаживал к жившему этажом выше прокурору на огонек. Тот имел большую дружную семью и налаженный быт.
– Я предложил.
– При этом вы знали, что способ опасен?
– Нет, он не опасен, точнее, он не более опасен, чем любые горные работы.
Все происходившее до смешного совпадало со сценарием его обычных кошмаров.
– Это не ответ! Не темните, гражданин Слепко! Отвечайте прямо, опасен способ или нет?
– Еще раз повторяю: он не более опасен, чем обычная проходка.
– Значит, все-таки, – опасен?
– Нет, ну просто это пока еще новый способ…
– Вот как, – драматически воскликнул Кротов, – когда партком, грамотные специалисты и старые рабочие в один голос предупреждали этого деятеля, он грубо нас оскорблял, воротил, видите ли, нос. А когда случилось то, о чем ему говорили, он подло юлит, выкручивается, мол: я – не я и лошадь не моя. То ли опасен способ, то ли не опасен. А человек, товарищ наш дорогой, погиб! И какой человек! Ты, Слепко, мизинца его не стоишь!
Евгений смолчал. В конце концов, собственная вина была для него очевидна. «Вот я и попал под суд, – отрешенно подумал он. – Их правда, я рисковал. Зачем?» Собственное поведение казалось ему теперь ужасно глупым, а Кротов – во многом правым. Он присел на стул в углу и зажмурился, совершенно не интересуясь больше тем, что делали все эти люди в его бывшем кабинете. Комиссия, между тем, приступила к составлению акта о гибели бригадира Самойлова.
– ...Вероятнее всего, смерть наступила от падения куска породы с рабочего полка в забой, что подтверждается травмой черепа... – монотонно звучало в комнате.
Далее пространно излагалось, что начальника строительства многократно предупреждали, но он в приказном порядке настоял на применении этого опасного и технически несостоятельного способа, что, в конечном итоге, явилось причиной гибели заслуженного рабочего.
