– Да ты ныне у нас шебутной какой-то. Недоперепил что ли давеча? – охотно согласился тот, – а год ныне семь тысяч двести восьмой. Завтрева поедем с тобой на очередной дворянский смотр, а там, глядишь, воевать пошлют под Нарву, как пить дать! Коровы что-то ныне плохо раздоились после отела, крестьяне ленятся пропахать господское поле, с озимыми враздрай, а им под Нарву приспичило лезть. Хлеб нужен!
Они сели за стол с остатками простых вчерашних кушаний крестьянского типа – соленая капуста, моченные яблоки, поросенок с хреном, почти полностью обглоданный, жаренная курица, доведенная до такого же состояния, каравай деревенского хлеба.
Никита перекрестился на образы в красном углу, зачерпнул ковшиком какой-то напиток из небольшого бочонка на скамейке рядом со столом и поставил перед Сашей:
– На-ка, выпей. Дай отдых истомившему телу. И башка оживет.
Саша машинально взял ковш, понимая, что в этот раз ему хорошо приплыло. Ни хрена себе напился, в прошлое уплыл на три с небольшим века. И что делать? Где он? Хорошо что он не чокнутый, но так вылететь из жизни… За что его так наказала судьба!
Похоже, он стал попаданец и залез в чужое тело. А голос этот хозяйский, что-то говорит, но он не слышит.
Напиток оказался холодным пивом, довольно крепким, явно крепленым. Первые глотки прошли тяжело, но потом в голову ударило, по телу растеклась приятная истома. И Саша на одном дыхании допил хмельной напиток из ковша. Ох, наконец-то хорошо! Он откинулся к стене, зажмурил глаза, постаравшись забыть о печальном внезапном перелете во времени почти на триста лет.
«Дмитрий я, – вдруг явно послушал он, – слушай внимательно».
Голос бы сильный, но не строгий, скорее веселый.
Никита, тоже опрокинув еще ковшик и, видимо, изрядно нагрузившись до этого, изрядно опьянел и принялся напевать песню о дворянском недоросле, пошедшем на войну. Но при этом лучше всего у него получался припев с ритмичными словами:
ой-ду-ду, ой-ду-ду
ду-ду-ай-ду-ду,
ух ты ай-ду-ду
– Песня пьяного неандертальца, – привычно определил Саша данную картину, – впрочем, пусть его, расслабляется человек. Не он первый, ни он последний. С завтрашнего дня всем будет весело. Война есть война. Даже без спиртного. Пусть пока хоть не мешает, мне надо подумать.
«Пусть отдохнет», – согласился хозяин.
Итак, что мы имеем? Либо я попаданец во времени, либо все-таки сошел с ума на почве чрезмерного употребления некачественного алкоголя типа технический неочищенный спирт.
Последнюю версию, пожалуй, надо отбросить. Во-первых, это не романтично, во-вторых, не реалистично и не предполагает никаких действий даже со стороны сумасшедшего. Посадют и будешь сидеть, скучая. А здесь действовать придется активно и много. Или, по крайней мере, пить.
Он пьяновато осклабился. Здорово он опохмелился, хорошее в прошлом спиртное!
«Это да, – вмешался в мысли Дмитрий, – пиво у меня замечательное».
Саша вздохнул. Не было печали, так еще и голос в голове поселился!
Предположим, что мое жуткое неприятие XXI века и желание оказать в эпоху средневековья были неким высшим существом реализовано. А кто это – Всевышний? Ученые? Любимая женщина из числа ведьм? – не важно. Все равно не отомстить, ни вернуться. Он уже преодолел хронологический отрезок в несколько веков и живет в эпоху Петра Великого. Еще радуйся, что стал хотя бы мелким дворянином, которого вскоре отправят на войну и могут убить. Мог бы вообще оказаться крепостным крестьянином с женой с большой женой и кучей ребятишек, которых кормить нечем.
Хозяин охотно согласился. Похоже он мог только разговаривать и мешать новому хозяину, а тело остальное его.
Дмитрий (в прошлом Саша) хмыкнул, отпил из ковшика. Мысли его потекли в другую сторону. Захотелось определится с точным летоисчислением. Семь тысяч двести восьмой год. Это дата от сотворения мира. Для перехода к другой хронологической системе – популярной в новейшее время от Рождества Христова – надо вычесть пять тысяч пятьсот восемь. Конечно, это очень грубо. Есть ультрамартовский подсчет, есть сентябрьский. Специалисты поймут. Но и при таком примитивной арифметике можно приблизительно узнать текущий год. Он подсчитал и ахнул от удивления.
