Дмитрий кинул взгляд на развернутый листок. Там было одно слово изящным Дашиным почерком: «Приходи».
Этого было достаточно, чтобы пойти, не раздумывая. Дмитрий задавил малодушный крик души о возможной засаде, кровавых побоях и других малоприятных действиях. Убрал оружие на положенные ему места портупеи. Кивнул:
– Коли зовете, ведите.
Его действительно неспешно повели. Окружили со всех сторон, но не как пленника, а как ценного гостя, которого надо тщательно охранять и беречь, почетно ведя на виду у всех. В усадьбе сразу повели в кабинет князя. Там оказался не только князь Александр Никитович, но и его дочь. Разговор у них был серьезный и важный, судя по сосредоточенным лицам, но Дмитрию они обрадовались. При чем оба.
Сын боярский почувствовал, как сердце забилось с перебоями. Неужели Дашу отдаст за него замуж? Признаки того, что ему собираются дать от ворот поворот, кажется, не наблюдаются?
И, действительно, князь распахнул дружеские объятия, не чинясь.
– Спасибо, Дмитрий Свет-Александрович, помог ты мне, очень помог, – огорошил он его непонятным известием. Пока тот, открыто любуясь, глядел на могучего сына боярского, похлопывая по широким плечам, Дмитрий никак не мог понять, чем он мог помочь достаточно влиятельному и богатому князю. Вдруг князь ошибся и, как только это всплывет, его спустят с крыльца. А там ступенек двадцать, не меньше, шлепнешься, не встанешь.
Даша ничего не сказала, но так ему улыбнулась, что этого было достаточно и не надо было никаких приветливых речей.
Между тем Хилков объяснил и Дмитрий, узнав детали, сильно удивился. Оказывается, именно князь и был тем человеком, который провинился в глазах царя из-за уменьшения производства пороха.
А он, ха-ха, вздумал делиться с Петром своими чаяниями и желанием жениться за княжеской дочери!
– Озлился государь, ох, как озлился, – с чувством сказал князь, продолжая мысль Дмитрия, – он и так к нам, старомосковским дворянам, относится плохо. А тут еще казенная пороховая мельница подвела. Я-то что сделаю, если волей Господней воды в Яузе убыло? Приказал посадить в кандалы в тюрьму, чтобы помучился, а назавтрева расстрелять.
– Ох! – вскрикнула Даша. Подробности этой части отцовой жизни она еще не знала и вряд ли бы, кабы не Дмитрий, узнала.
Князь поздно понял, что сказал лишнего при дочери. И без того ее жизнь печальная, а он лишь горести ей добавляет.
– Вот же я, – мягко сказал он, – живой и здоровый. Все же хорошо стало, ты не печалься, горести уже в прошлом.
Он взял Дашу за руку и настоятельно повел к двери. Дочери очень не хотелось выходить на середине интересного разговора и от Дмитрия. Но отец повелительным тоном велел побеспокоиться о пирогах и квасе и выставил за дверь.
– Фу, – прокомментировал он поведение дочери, и продолжил рассказ: – вот так я и просидел всю ночь. Какой там сон, с рассветом расстреляют. И дочь остается одна – одинешенька.
А с рассветом пришел гвардеец и объявил, что вина с меня снята, расстреливать не велено, а велено снять кандалы и отвести к царю. Петр Алексеевич был утомлен, явно ночью мало спал, но оказался оживленным и ласковым. Сказал, что переговорил со знающим человеком, которому верит, как себя. Он говорил то же, что и я, и поэтому он верит мне. Благо, тот еще умом остер и знаниями богат.
Велел наскоро спустить запруду с мельницы выше по течению, а наперед углубить дно реки и почистить у Яузы родники и мелкие речки. И в конце самолично налил мне водки в большую золоченную чарку, заставил выпить и чарку подарил.
Князь Александр гордо показал золоченую посудину.
Дмитрий, как историк, знал, что в допетровской Руси царский подарок в виде чарки или иной посуды во время пира означал признак большого внимания и благорасположения государя.
Князь не зря сиял. Визит к царю, едва не приведший к расстрелу, окончился царской милостью. И, похоже, будущее у него будет не самым плохим до очередного промаха.
Последний раз наша семья так была высоко отмечена при первом царе Иоанне. Почти двести лет тому назад!
Поделиться радостью наедине он дальше не успел. Дверь открылась и появилась Даша с чередой слуг, принесших различную посуду, квас в серебряных кувшинах, горячие еще пироги с одурманивающими запахами.
