– Именно. По предположениям Ружаны Немировны, на то время как раз придется пик риска спонтанного посвящения, и обращение к другому аспекту волхвования должно было его нивелировать. А по окончании практики мы поздравили бы тебя с двадцатилетием и проводили на службу. А это полтора года жизни по распорядку, и ни единой свободной минуты для занятия волхвованием, и соответственно никакого риска самостоятельной инициации.
– Самостоя… – я оборвал сам себя.
– Дошло, да? – Вздохнул Остромиров. – Такое случается при некоторых условиях… В ноябре мне позвонил Богдан и сообщил, что ученик оказался слишком шустрым и, если не прервать обучение до июня следующего года, он, то есть ты, инициируешься самостоятельно. Учитывая, что этот процесс происходил бы в непосредственной близости от двух волхвов совершенно разных направлений… результат был бы совершенно непредсказуем.
– А сказать мне об этом нельзя было? – вспылил я.
– Нельзя. – Развел руками волхв. – Эмоциональная привязанность между учеником и учителем подпитывает дар и подталкивает его к развитию, что в твоем случае чревато той самой спонтанной инициацией. Кроме того, у тебя было два учителя, направления волхвования которых почти противоположны. Сохранить эту связь значило бы почти гарантированно обречь тебя на сумасшествие, причем в самом ближайшем времени. Не веришь? Тогда попробуй посмотреть со стороны на то, как ты жил этот год. Патенты, изобретения, учеба и работа по восемнадцать часов в сутки… ты действительно считаешь, что такое поведение нормально для шестнадцати-семнадцатилетнего юнца? Вспомни, когда последний раз ты отдыхал? Не медитировал, не убивался на тренировках, а просто гулял по парку, встречался с девчонкой… ну?
– Гулял… девчонки… – Я замер. Мозг напрочь отказывался работать и отчаянно «буксовал».
– То-то же. Вижу, понял. – Удовлетворенно кивнул Остромиров, наблюдая, как меняется выражение моего лица. А я… я испугался. Испугался по-настоящему, до холодной, сосущей пустоты внутри и вставших дыбом волос.
– Полагаю, что сейчас опасность миновала, да? – вздохнув, проговорил я, когда отошел от обрушившегося на меня осознания того, насколько близко я, оказывается, подошел к краю.
– Не совсем, – покачал головой Вышата Любомирич. – По уму, тебе нужно хотя бы на полгода отказаться от волхвования, но, как твой коллега, я понимаю, что это просто нереально. Для тебя это было бы все равно, что привязать руки к туловищу и заставить учиться есть ногами.
– Это точно, – кивнул я. – Значит, профессор Грац…
– Весьма удачный вариант решения твоей проблемы. Поработаешь с ним, налегая на классические манипуляции, и через полгода, думаю, риск самоинициации сойдет на нет. А там уж и я за тебя возьмусь.
– А Бийские… – начал было я, но Остромиров покачал головой.
– Никаких контактов, по крайней мере в ближайшие же полгода, – произнес он. – Разрыв зафиксирован, но стоит тебе с ними увидеться, и придется начинать ту же бодягу сначала. Но это будет гораздо, гораздо сложнее. Обмануть себя не так просто, знаешь ли, как обмануть кого-то другого. Тут не всякая самотренировка поможет.
– А что значит «разрыв зафиксирован»? – встрепенулся я.
– Потом. Рано пока тебе в такие дебри лезть. – Отмахнулся Вышата Любомирич, но, заметив мой любопытный взгляд, нахмурился. – Держи себя в руках, ученик. Вспомни: прогулки-клубы-девочки. Ну!
– И-извините. – Я помотал головой, пытаясь вытряхнуть из нее исследовательский дурман. Не помогло. Подумал о прогулках, стало легче, но любопытство все еще… а если о прогулках с девушкой? И с обязательным поеданием мороженого. Точно! Осталось только найти подходящую девушку.
– Полегчало? – усмехнулся Остромиров. Я кивнул. – Вот и замечательно. Ну что, зовем нашего профессора, пока он на улице со скуки не помер?
– Конечно, – согласился я, и Вышата Любомирич, открыв дверь, пригласил Граца, статуей замершего в входа в лавку.
– Вы закончили со своими тайнами? – осведомился профессор.
– Да, – в унисон ответили мы с Остромировым и рассмеялись. Правда, в отличие от волхва, я смеялся от облегчения. Вываленные им новости наконец-то усвоились моим своевольным разумом, и страх сойти с ума, недавно выбивший меня из колеи, ушел, растворился где-то в подсознании, оставив на память лишь нервную дрожь. Что ж, по крайней мере, теперь я точно знаю, чего следует опасаться, а значит, смогу контролировать собственное состояние. Главное, вовремя одергивать свое неуемное любопытство и исследовательский зуд.
