— Здесь же коралл. Вы должны купить какую-нибудь обувь. Я отвезу вас в город до ленча. Там есть лавочка, где я купил свои тапочки.
— Нет, благодарю вас. Я лучше посижу на пляже, — сказала Джуди. Он отпустил ее руку и шел рядом. Слишком много на себя берет. Ей нужны тапочки, но в Бриджтаун она с ним не поедет. Она прибыла на Барбадос не для того, чтобы завести еще один роман.
— Я закажу кофе, — сказал Свердлов.
Она загорала на парусиновом лежаке, подняв руку, чтобы защитить глаза от солнца. Она не слышала, как он подошел по мягкому песку, а шел он медленно и глядел на нее. Ему никогда не нравились большие женщины или женщины с материнскими грудями, которые у него на родине считались такими эротическими. Ему пришло в голову, что русские так же помешаны на материнской фигуре, как и американцы. Вероятно, ни то ни другое общество не дает молодым уверенности в будущем, отсюда эта мания сосать, которая маскируется под сексуальный стимул. Свердлов видел, что тело англичанки по-настоящему красиво. Хорошие формы и изящные черты, теплый коричневый цвет и полоска белой кожи над лобком, там, где трусики съехали в сторону. Он стоял и смотрел на нее.
— Если вы скажете мне размер вашей обуви, я поеду и куплю ее для вас, — предложил он. Она поднялась и присела, он стоял над ней не шелохнувшись. — Я не буду вам мешать, — сказал он. — Я привезу тапочки, но мешать не буду. Вам ни к чему порезы на ногах. Весь отпуск пойдет насмарку.
— Пожалуйста, сядьте, нам несут кофе.
— Спасибо, — ответил он. — Я хотел бы выпить его с вами. Если, конечно, вы действительно не против.
— Нет, — сказала Джуди, — отчего же. Вы так внимательны, заботитесь о моих ногах. Извините, если я показалась невежливой.
Он вовсе не был красавцем, легкий перекос его рта придавал лицу угрюмый вид; но, стоило ему улыбнуться, он мгновенно преображался.
— Вы не были невежливы, — заметил он. — Вы дали мне понять, что я очень тороплюсь. Я это понимаю. Вот кофе. Насыпьте мне три ложки сахару, пожалуйста.
— А вы сластена, — сказала Джуди. Она поняла, что он может уступать, если не прав, и успокоилась, но его попытка командовать была ей неприятна, поэтому она так решительно пресекла его. Он привык отдавать приказы.
— А чем вы занимаетесь в посольстве?
— Я военный атташе. Я работаю с генералом Голицыным. Знаете такого? — Он смотрел в море, когда отвечал на вопрос Джуди; теперь он повернулся, и в его светло-серых глазах светилось подчеркнутое внимание, которое мешало отвести от него взгляд.
— Нет, — ответила Джуди. — А почему я должна его знать?
— Он в Америке почти три года. Вы же сказали, что знаете Вашингтон.
— Я знаю кое-кого, кто живет в Вашингтоне, то есть, я хочу сказать, работает там. Я ездила туда на уик-энды и останавливалась у друзей. Но в посольских кругах не бываю.
— Ничего интересного вы там не найдете, — сказал Свердлов. Он отхлебнул кофе. — Одни и те же лица. Я бы запомнил вас, если бы встретил там. Что вы делаете в Организации Объединенных Наций? Или ваша работа — тайна, о которой я ничего не должен знать? — Его кривоватая усмешка как будто издевалась над ней, но дружелюбно. Он угадал ее мысли, и Джуди покраснела.
— Я секретарь, личный помощник. Мой босс — Сэм Нильсон из Международного секретариата. В том, что я делаю, нет ничего секретного.
— Я знаю его, — заметил Свердлов. — Канадец. Директор юридического отдела. Очень умный человек. Обычно умеет доказать, что одна из сторон виновата более другой.
— Он один из самых беспристрастных людей, каких я только знаю, — быстро возразила она, встав на защиту Нильсона.
— Думаете, возможно быть беспристрастным?
— Это абсолютно необходимое условие его работы. Сэм ни за что не встанет на чью-нибудь сторону.
— Вы очень верный помощник, — сказал Свердлов. Его глаза утратили стальной блеск, он подшучивал над ней. Теперь у него было по-настоящему хорошее настроение. — Хотите русскую сигарету?
— Нет, спасибо, — ответила она.
— Даю слово, она не отравлена, — сказал он. Его дружелюбный тон прозвучал для нее укоризной.
Она повела плечами:
— Если только, проснувшись, я не обнаружу, что я в Сибири...
