– Никакая полиция не застрахована от промаха.
– Что именно вам нужно?
– Чтобы вы сказали мне, был ли Брюс задержан и если да, то по какой причине.
– Вы наделяете меня властью, которой я…
– Не нужно лишней скромности, Ли. Официальная версия меня не интересует. Я хочу правды.
– А если мне не удастся удовлетворить ваше требование?
– До настоящего времени у нас были прекрасные отношения, и у нас еще много серьезных проектов. Зачем же разрушать столь плодотворное сотрудничество? Я бы не хотел поднимать бурю в медиа, которая повредила бы вашему процветанию и вашей репутации.
Ли размышлял, наслаждаясь тугим и вкусным мясом морского языка.
– На какую дичь охотился ваш друг Брюс?
– Я этого не знаю.
– А если посерьезнее, господин Водуа?
– Пока я уверен только в одном: Брюс исчез во время своего пребывания в Пекине. Что он искал, кого он встретил, кто его задержал? Ответы я жду от вас. И быстро.
– А если я разрушу вашу карьеру?
– Попробуйте.
– Вы станете подвергать вашу империю опасности для спасения какого-то журналиста?
– Не журналиста. Друга.
– Такой друг, должно быть, такая же редкость, как самый редкий из бриллиантов.
– Скорее как необработанный драгоценный камень.
– Боюсь, как бы вы не оказались таким же упрямым, как ваш отец.
– Судя по его же словам, я еще хуже.
Разнообразие козьих сыров было несравненным, а коньяк подчеркивал их вкус.
– Я согласен оказать вам услугу. В меру своих скромных возможностей, конечно.
– В обмен на что, Ли?
– Некоторые мои торговые и производственные дела немного тормозят. Ваши люди могли бы приоткрыть некоторые двери. Может быть, поговорим об этом за десертом?
Если Китай был Поднебесной, то Ли – император лицемеров. Покончив со своим лимонным суфле, он попытался скрутить Марку руки, потом – раздавить его.
Не вышло.
В конце матча сын Святого Джона уступил только в мелочах, и итоговый счет был в его пользу. Китаец слишком нуждался в своих людях, чтобы развязывать идиотскую войну. Но впереди другие матчи, и считать себя пожизненным победителем означало мгновенную смерть. И потом, не хватало главного: достоверной информации по делу Брюса.
Всё еще находясь под надежной охраной, Марк отправился к технологическому полюсу империи, чему-то вроде университетского лагеря на юге Лондона. Здесь исследователи со всего мира проводили апробацию патентов, купленных у них организацией, а также развивали открытия собственных инженеров империи.
Проблема, поставленная информационной экспансией: закодировать данные и обеспечивать безопасность сообщений. В этой ежедневной борьбе особо отличались израильтяне, производители вирусов и антивирусов. Святой Джон нанял лучших. И среди них Леви заслуживал золотой медали.
Двадцатитрехлетний парень, ростом всего метр шестьдесят, с головой овальной формы, целой кипой программ вместо мозга, гомосексуалист весной и гетеросексуал зимой, он взламывал коды конкурентов и был на страже кода империи. У него был только один Бог: Святой Джон.
Леви бросился к Марку и заплакал. Хотя они едва знали друг друга, маленький гений уже ощущал живое присутствие отца в сыне.
– Ты убьешь этих террористов, хозяин? Это точно палестинцы!
У Леви было биполярное видение реальности.
– Помнишь Мюнхен и «Черный сентябрь»?[49] Это заняло время, но ни один убийца израильских спортсменов не остался безнаказанным. И ни один из виновников в смерти Святого Джона от меня не уйдет.
Леви широко улыбнулся.
– Я с вами, хозяин, как и все наши люди.
– Расшифруй мне это.
Леви просмотрел черный блокнот Брюса.
– Работенка суперпрофессионала.
– Но с твоими компьютерами ты можешь всё, правда?
– Теоретически, да. Но твою тарабарщину я пока не понял. Какая-то неразбериха через каждые пару знаков. Буду вкалывать.
На циферблате часов Марка появилось сообщение:
У меня в 17 часов. Вы знаете адрес.
Институт Конфуция в Гринвиче был одним из самых серьезных в Европе. Он находился в самом центре парка, обсаженного ивами, буками и акацией, а целью его была популяризация китайской культуры в Соединенном Королевстве и, в особенности, укрепление торговых отношений, отчасти – промышленный шпионаж. Целая плеяда китайских исследователей формировались в среде британского образа мышления, чтобы после этим мышлением легче было манипулировать.
