- Здорово, - произнес он вполголоса. - Да нет, не здорово сногсшибательно... Если ты прав.
- Я прав, - заверил Калужский. - Хочешь, покажу формулы?
- Да на кой они мне, я в них как свинья в апельсинах... - Барсов сунул в рот сигарету, щелкнул зажигалкой. - Слушай, а ты уверен, что это надо публиковать?
- А что же ещё делать? Любоваться по ночам собственной статьей?
- Знаешь, - задумчиво проговорил Барсов, - на этом можно хорошо заработать.
- Я и заработаю.
- Я имею в виду не гонорар за статью и не научную репутацию, усмехнулся Барсов. - Хорошо - это значит хорошо. Например, миллион долларов.
- Н-да... - Калужский расплылся в улыбке. - Миллионы, миллиарды... Поль Гетти вроде бы как-то заметил: "Миллиард долларов - не такая уж большая сумма, как некоторые думают".
- Я не шучу. Посуди сам: что произойдет, когда ты опубликуешь свое открытие? Ну, пошумит научный мир, ну, пересмотрят свои взгляды двое-трое твоих оппонентов. Потом исследования запретят, и на этом все кончится.
- Абсурд, - заявил слегка захмелевший профессор. - Процесс познания нельзя остановить.
- Теоретически. А бюрократически можно остановить что хочешь. Поверь, в этой сфере я сильнее тебя... Теперь представь, что твое открытие попадает в руки неких заинтересованных лиц. Они платят тебе кучу денег и финансируют практические...
- Постой, - Калужский мигом протрезвел. - Ты что же, предлагаешь... Но это немыслимо! Это означает - чудовищные злоупотребления!
- Вот только этого не надо, - скривился Барсов. - Зло, добро... Наука нейтральна, мой дорогой, а ученый - слуга её. И за верную службу надо прилично платить, - он встал. - Пойду, а то мой водитель от безделья разучится крутить баранку. А ты подумай о том, что я сказал...
Проводив Барсова, профессор вернулся к столу и залпом выпил полную рюмку "Курвуазье". Неужели Николай говорил серьезно? Как сильно он изменился... А если он... Да нет, чепуха. Всего через несколько дней статья будет опубликована, а стало быть, и беспокоиться не о чем.
21
Барсов заехал к профессору Калужскому потому, что в его расписании образовалось непредвиденное окно. Однако возвратившись в машину, он тотчас же взялся за сотовый телефон и сделал четыре звонка. Перед первыми тремя собеседниками он извинился за то, что не сможет быть сегодня на переговорах, совещании и презентации, а с четвертым договорился о срочной встрече.
- К Генриху Рудольфовичу, - приказал он водителю, завершив разговор.
Генрих Рудольфович Бек, потомок обрусевших немцев, поселившихся в Поволжье в незапамятные времена, владел банком и русско-германской корпорацией, но не оттуда черпал основные доходы. Среднестатистическому гражданину, узнай он о некоторых операциях Генриха Рудольфовича, сразу припомнилось бы модное словечко "мафия". Сам же господин Бек, будучи человеком образованным, это слово применительно к себе не любил, относя его исключительно к Сицилии.
Генрих Рудольфович принял Барсова в шикарных апартаментах на втором этаже. Он был в бухарском халате. В колонках компакт-проигрывателя негромко звучала хоральная прелюдия Баха.
- Что за фокусы, Николай? - проворчал магнат. - Ты сорвал переговоры с Соловьевым.
- Генрих Рудольфович, мое дело важнее. Если выгорит, Соловьев к вам уборщицей устроится.
- Ну да? - изумился Бек. - Какой ты прыткий. Что ж, проходи, излагай.
Утонув в глубоком кресле, Барсов сбивчиво пересказал содержание беседы с Калужским. Бек помолчал, прикрыв глаза, и безапелляционно изрек:
- Бред.
- Ничего подобного, - решительно возразил Барсов. - Я знаком с Калужским много лет. Это ученый, каких мало. Если он утверждает, что уверен в своем открытии, значит, так оно и есть.
- Что так и есть? - раздраженно спросил Бек. - То, что он уверен?
- Нет, что открытие реальное.
- Гм... - Генрих Рудольфович прикрыл колено полой халата. - Принеси-ка мне виски, Николай... Нет, не из этого бара, а вон из того...
Бек погрузился в размышления. Спустя десять минут, в течение которых Барсов боялся вздохнуть, он задал вопрос:
- Сколько Калужский хочет за информацию и за сотрудничество?
