Генрих Рудольфович налил рюмку виски, выпил, потом без перерыва ещё одну.
- Пустяки, - произнес он вслух. - Подумаешь... Визгу много, а шерсти мало.
Он засмеялся и подмигнул собственному отражению в большом зеркале.
- Кое-что я потерял... Но кое-что и осталось, верно?
22
Бориса доставили к дому Мезенцева. Не чуя ног, он взлетел по лестнице, поднял руку к звонку и вдруг замер.
Дверь была приоткрыта, совсем чуть-чуть. Почему? Если кто-то из них вышел из квартиры... Или они оба... Зачем оставлять открытой дверь?!
Он толкнул дверную ручку, шагнул в прихожую.
- Оля? Андрей?
Молчание.
Оказавшись в гостиной, Борис сразу увидел человека, лежащего у стены в луже крови, лицом вниз. Градов вопреки очевидному не желал узнавать в нем Андрея, хотя одет он был как Андрей, и сложен так же... Наклонившись, Борис с усилием перевернул лежащего.
Волосы Мезенцева слиплись от крови, кровь заливала лоб, щеки, закрытые глаза. Борис метнулся в кабинет, в кухню. Оли нигде не было. Тогда Борис вернулся к Андрею, попытался нащупать пульс. Несколько кошмарных мгновений ему казалось, что он держит руку трупа. Но тоненькая нить все же билась...
Градов кинулся в ванную, смочил полотенце в холодной воде, оттер кровь с лица друга. Мезенцев едва слышно застонал, разлепил веки.
- Борис...
- Это я, Андрей! Держись, я вызову "Скорую"...
Борис сорвал трубку с разбитого аппарата, кое-как починенного Мезенцевым. Он долго объяснял, что произошел несчастный случай, что у его друга травма головы... Господи, да что же они выспрашивают, когда надо спешить?!
Наконец ему пообещали выслать машину. Борис вновь склонился над Мезенцевым.
- Андрей, ты можешь говорить? Что здесь было, Андрей? Где Оля?
Мезенцев снова издал тихий стон.
- Какой-то мужик... Я не отпирал, он сам вошел... Я его не знаю... Кажется, ударил меня... Ничего не помню...
- Сейчас приедет "Скорая", я вызвал... Держись....
Борису было ясно, что из квартиры необходимо уйти до приезда врачей. В подобных случаях они обязаны ставить в известность милицию, а Борису встречаться с ней не с руки. Но он не хотел покидать раненого друга, несмотря на то, что ничем не мог помочь. Он выбрал промежуточное решение: широко распахнул дверь на лестницу, прислушиваясь к шагам. Периодически он смачивал лоб вновь лишившегося сознания Андрея холодным влажным полотенцем.
Снаружи, снизу донеслись голоса.
- Вроде этот подъезд...
- Смотри по номерам. Да, наверх надо...
Борис выбежал в прихожую, схватил сумку и поднялся на один лестничный пролет. Сверху он видел фигуры в белых халатах. Так, для Андрея он сделал все, что было в его силах... А Оля?
Мимо квартиры Мезенцева Градов спустился на улицу. Обогнув машину "Скорой помощи", он зашагал прочь. Куда, зачем? Нет никакой возможности найти Олю. С чего хотя бы начинать? Обращаться к властям абсолютно бессмысленно, не говоря о том, что самого Бориса запрут под замок как личность крайне подозрительную, а расскажи он и малую часть своей подлинной истории, вообще отправят в сумасшедший дом. И ни одного человека, способного не то чтобы помочь, а просто поверить...
Ни одного, разве? Такой человек есть, и это Генрих Рудольфович Бек. Захочет ли он помогать Борису, узнав правду - другой вопрос. Может быть, рассвирепевший Бек пристрелит Градова. Но идти больше некуда и не к кому.
Борис помахал рукой проезжавшей машине. Сперва водитель наотрез отказался везти его в такую даль, но Борис назвал цену, мигом положившую конец переговорам. Градов мог поклясться, что водитель ломает голову над тем, кто его пассажир, готовый столько платить. Не улепетывает ли с места преступления?
К какому бы выводу ни пришел ошарашенный сказочной щедростью водитель, он благополучно высадил Градова у виллы Бека. Борис хотел было расплатиться по курсу рублями, обмененными в аэропорту, но водитель напомнил, что предложение было сделано в долларах. Тогда Борис запустил руку в сумку, вслепую распечатал одну из пачек, отдал деньги.
Генрих Рудольфович не стал скрывать удивления, когда охрана сообщила ему по телефону о визите Бориса, а вслед за тем и сам Градов появился в затемненной гостиной.
