Но когда они изумлялись >64странному вопросу сему, >65Иисус подошел и стал >66на берегу реки >67Иордан. И, протянув >68правую руку […] наполнил >69[…] и посеял (их) в >70[рек]у (?). И затем […] >71вода произвела […] >72их […] и […] перед >73глазами их принесла плод >74[…] велик […] к (их) радости (?) >75[…] (Строки 63–74)
Трудно сказать наверняка, учитывая плохую сохранность текста, однако, судя по всему, здесь рассказывается история о том, как, желая проиллюстрировать свои слова, Иисус взял пригоршню семян, посеял их в реку, и в результате вода — к изумлению присутствующих — произвела изобильные плоды. Указание на «радость» позволяет предположить, что от совершения чуда выиграли зрители — так же, как «бедняки, вдовы и сироты» в наивной сказке из Евангелия детства от Фомы. Быть может, эти истории исходят из общего источника, а может быть, и нет — не важно. Важно оценить присутствие среди пассажей, сохраненных Папирусом Эджертона, откровенно фантастической истории. Появление этой сказки, очень напоминающей те, которыми изобилуют позднейшие неканонические евангелия, значительно утяжеляет бремя доказывания для тех, кто желает обосновать первичность традиций «Эджертона» по отношению к синоптическим евангелиям.
Одним словом, хотя гипотеза Кроссана, Кестера и других допустима как теоретическая возможность, все известные на сегодняшний день свидетельства склоняют нас к мысли, что Папирус Эджертона 2 (или Евангелие Эджертона) представляет собой не оригинальный материал I века, источник канонических евангелий, а сочинение II века, сочетающее в себе элементы синоптических евангелий и Евангелия от Иоанна.
В Евангелии от Марии рассказывается о том, что Мария передает ученикам откровения, которые сообщил ей Иисус. Андрей и Петр сомневаются, что она говорит правду — ее учение расходится с тем, что слышали они сами. Мария плачет, огорченная тем, что ее подозревают в искажении слов Спасителя. Левий упрекает Петра, заступается за Марию и призывает учеников проповедовать Евангелие, «не ставя пределов и не давая законов, как повелел Спаситель». Ученики отправляются на проповедь — на том и кончается Евангелие от Марии.
На сегодняшний день найдены три фрагмента Евангелия от Марии, частично перекрывающие друг друга. У нас на руках, самое большее, половина изначального текста[16]. Приведем перевод греческих папирусных фрагментов:
«[Н]е законы устанавливаю, как законодатель»… Сказав же эти слова, он удалился. Но они скорбели, много слез проливали и говорили: «Как пойдем мы к народам, проповедуя благовестие Царства Сына Человеческого? Если они и Его не пощадили, как же нас пощадят?»
Тогда встала Мария, приветствовала их, поцеловала их всех и говорит: «Не плачьте, братья; не скорбите и не огорчайтесь, ибо благодать Его пребудет с вами и укроет вас. Лучше возблагодарим величие Его, ибо Он собрал нас вместе и сделал нас людьми».
Такими речами Мария обратила их мысли ко благу, и начали они рассуждать о речах Спасителя. Говорит Петр Марии: «Сестра, мы знаем, что Спаситель любил тебя, как ни одну другую женщину. Скажи нам, известны ли тебе слова Спасителя, которых мы не слышали?»
Мария отвечала ему, говоря: «То, что от вас ускользнуло, но я помню, я вам передам». И начала она (передавать) им слова сии. «Однажды, созерцая Господа в видении, я сказала: Господи, сегодня я видела Тебя. Он отвечал, говоря: благословенна ты…»
(4:10 — 7:2 = Р/Оху. 3525).
«…остаток века сего (я) проведу в молчании». Сказав слова сии, Мария умолкла, ибо больше ничего не говорил ей Спаситель.
Говорит Андрей: «Братья, что вам кажется относительно сказанного? Ибо я не верю, что Спаситель говорил такое — мне это кажется несогласным с Его мыслями».
Поразмыслив об этом, (говорит Петр): «Неужто Спаситель говорил с женщиной тайно, а (не) открыто, так, чтобы все мы слышали? Не хотел ли он этим показать, что она достойнее нас?»
[Тогда Мария заплакала…] «[Думаете ли вы, что я сказала вам неправду] о Спасителе?»
Говорит Левий Петру: «Петр, ты вечно гневаешься: вот и сейчас допрашиваешь эту женщину, словно своего врага. Если Спаситель считал ее достойной, с какой стати нам презирать ее? Он знал ее — и, несомненно, всегда любил. Лучше устыдимся и, облекшись в совершенное человечество, будем делать то, что заповедано нам. Идемте проповедовать Благую весть, не ставя преград и не налагая законов, как повелел Спаситель».
