«Со мной покончено», – подумал он.
Потом ему в голову пришла другая мысль: хватит ли у него сил, чтобы поднять винтовку, выбрать позицию и дождаться появления этого человека, прежде чем он истечет кровью? Но ведь этот человек определенно не станет совершать дурацких поступков.
А следующая мысль была о том, что его задание само переопределило себя.
Убивать человека, который убил его самого, бессмысленно. У него все равно нет ни единого шанса на спасение. И поэтому остался единственный выбор: провалить задание или выполнить его.
Соларатов заставил себя приподняться, увидел дом в пятистах метрах, за покрытыми снегом деревьями, и почувствовал, что сумеет это сделать. Он сумеет это сделать, потому что стрелок сейчас будет неподвижно лежать в укрытии, не уверенный в том, что ему действительно удалось прикончить снайпера.
Он сможет пробраться к дому, войти туда и при помощи вот этого маленького пистолета «глок» закончить ту работу, которая убила его.
Таким будет наследство, которое он оставит миру: он закончил последнюю работу. Он выполнил ее. Он добился успеха.
Черпая силы неизвестно откуда, сам изумляясь тому, насколько все это ясно для него, он направился по зимней стране чудес к дому, отмечая свой путь кровью.
* * *
Суэггер лежал, укрывшись за камнем. Он вспоминал то, что видел в окуляре: сетка, на которой он так усиленно сфокусировал свое зрение, что перекрестье стало большим и тяжелым, как кулак, была нацелена низко, на ствол дерева, за которым прятался Соларатов, потому что при стрельбе вниз нужно брать ниже; значит, пуля должна была попасть в середину груди – это хорошая крупная мишень. Но все это не так просто: согласно инструкциям прошлого владельца винтовки, прицел был обнулен на расстояние в пятьсот метров, но ведь не исключено, что человек, который пристреливал эту винтовку, держал ее немного иначе, не совсем так, как Боб. А возможно, на пути пули торчала какая-нибудь ветка, сучок, неразличимый при десятикратном увеличении прицела. Вполне возможно, что как раз в момент выстрела налетел порыв ветра, который он не почувствовал, случайный вихрь, переваливший через горный хребет.
И все же картина, которую он видел в прицеле, была идеальной, настолько идеальной, насколько вообще могла быть. Он целился именно туда, куда следовало, и если то, что он сделал, можно было назвать выстрелом, то результат, безусловно, нужно было назвать попаданием.
Чуть-чуть высунувшись из-за камня, скособочившись, Боб посмотрел вправо. Он пытался найти огневую позицию своего врага, но сейчас, под другим углом, это было довольно трудно. Поэтому он лишь внимательно осмотрел сектор, в котором должна была находиться огневая позиция Соларатова, и не заметил там никакого движения, вообще ничего. В конце концов ему удалось найти упавшее дерево, с которого, он был твердо в этом уверен, стрелял его враг, но и там не наблюдалось ни единого признака, говорившего о присутствии русского снайпера. Пятно чуть подальше могло быть кровью, но, конечно, могло ею и не быть. Это мог также быть и черный камень, и большая сломанная ветка.
Боб опустил винтовку, надвинул на глаза очки ночного видения и некоторое время рассматривал зеленую мглу. Но она оставалась однородной, ее так и не прорезала яркая вспышка лазерного луча.
"Я попал в него?
Он мертв?
Сколько времени я должен ему дать?"
В его мозгу пронеслась дюжина вероятных сценариев. Соларатов мог переместиться на запасную позицию. Он мог уйти куда-нибудь в сторону. Нельзя исключить возможности того, что он уже приближается. А еще он мог прямо сейчас направиться к дому, уверенный в том, что запер Боба в ловушке.
Последний вариант казался наиболее логичным. В конце концов, его заданием было убийство женщины, а не Суэггера. Смерть Суэггера для его задания не имела никакого реального значения; все дело было в Джулии.
А если он будет убивать ее в присутствии свидетелей, то обязательно убьет всех.
Боб глубоко вздохнул.
В следующее мгновение он вскочил на ноги и стремительно перебежал на несколько метров вниз. Он двигался зигзагами, изгибая тело в разные стороны, делая большие прыжки, и на бегу высматривал новое укрытие. Он старался сделать так, чтобы в него было как можно труднее попасть, отчетливо сознавая при этом, что попасть в него вполне возможно.
