– Ну… посмотрим, дорогая. Хорошо?
– Хорошо, – ответила она, и по улыбке чувствовалось, что она готова ждать этой чашечки кофе еще три года, если таковым будет желание Дьюка.
Что я здесь делаю, внезапно спросил себя Пирсон. Это же чистое безумие… прямо-таки сборище «Анонимных алкоголиков» в палате психиатрической больницы.
А прихожане Церкви гребаного бэтмена брали пепельницы из одного из картонных ящиков из-под книг, радостно закуривали и рассаживались. Пирсон прикинул, что свободные стулья можно будет пересчитать по пальцам одной руки.
– Пришли почти все. – Дьюк повел его в последний ряд, подальше от того места, где рядом с кофеваркой сидела Джанет Брайтвуд. Пирсон не знал, сознательно он это делает или нет. – Там удобно, если тебе не будет мешать оконная стойка.
Стойка с крюком на конце, предназначавшаяся для того, чтобы открывать находящиеся под потолком окна, стояла у побеленной кирпичной стены. Усаживаясь, Пирсон случайно задел ее. Дьюк перехватил стойку до того, как она могла упасть и ударить кого-нибудь по голове, передвинул в более безопасное место, а потом прогулялся за пепельницей.
– С чтением мыслей у тебя все в порядке, – благодарно заметил Пирсон и закурил. Он уже забыл, до чего же это приятно курить в большой компании.
Дьюк последовал его примеру, указал на тощего, веснушчатого мужчину, который стоял у мольберта. Веснушчатый о чем-то увлеченно беседовал с Лестером Олсоном, тем самым, который застрелил бэтмена в амбаре под Ньюберипортом.
– Рыжеволосый – Робби Делрей, – с благоговением выдохнул Дьюк. – Его, конечно, не пригласили бы на роль Спасителя человечества при подборе актеров для очередного сериала, не так ли? Но, возможно, именно он и окажется этим Спасителем.
Делрей кивнул Олсону, хлопнул по спине, что-то сказал. Седоволосый рассмеялся и вернулся к своему стулу, в середине первого ряда. Делрей шагнул к мольберту.
К этому времени все уже расселись, за исключением нескольких мужчин, которым не хватило стульев. Они группировались у кофеварки. Веселая болтовня не утихала ни на секунду, под потолком начал формироваться второй, из сизого дыма.
Господи, они же чокнутые, думал Пирсон. Точно, чокнутые. Готов спорить, что в сороковом году, в Лондоне, во время налетов люди в бомбоубежищах вели себя точно так же.
Он повернулся к Дьюку:
– С кем ты говорил? Кто сказал тебе, что готовится что-то большое?
– Джанет. – Дьюк даже не повернулся к нему. Во все глаза смотрел на Робби Делрея, благодаря которому не сошел с ума в «Красной стреле». Пирсон подумал, что в глазах Дьюка читается не просто восхищение: молодой негр боготворил веснушчатого ирландца.
– Дьюк? Это действительно большое собрание?
– Для нас – да. Никогда не видел столько народу.
– А тебе не боязно? Столько перекурщиков в одном месте…
– Нет, – без запинки ответил Дьюк. – Робби чует бэтменов. Он… ш-ш-ш, начинается.
Робби Делрей, улыбаясь, вскинул руки, и разговоры разом стихли. То же обожание, что у Дьюка, читалось на многих лицах. На остальных Пирсон видел уважение.
– Спасибо, что пришли, – тихим, ровным голосом заговорил Делрей. – Я думаю, нам наконец-то удалось найти то, чего некоторые из нас ждали четыре, а то и пять лет.
Ему ответил шквал аплодисментов. Несколько мгновений Делрей, сияя, вслушивался в них. Наконец, поднял руки, призывая к тишине. И когда аплодисменты стихли, Пирсон вдруг осознал, что не нравится ему друг и наставник Дьюка. Он предположил, что главная причина тому – ревность. Как только Делрей заговорил, Дьюк Ринеманн напрочь забыл о его существовании. Но была и другая причина – самодовольство, сквозившее в поднятии рук, самолюбование мелкого политика, ни во что не ставящего свою аудиторию.
Перестань, одернул себя Пирсон. Разве можно судить человека, которого совершенно не знаешь?
И действительно, Пирсон попытался не прислушиваться к своей интуиции, дать Делрею шанс, хотя бы из уважения к Дьюку.
– Прежде чем мы начнем, я бы хотел представить вам нового члена нашей группы, Брендона Пирсона из далекого Медфорда. Встаньте на секунду-другую, Брендон. Позвольте новым друзьям узнать, как вы выглядите.
