– Какие – такие?
– Умные, образованные. Мне с ними так интересно!
– Шушеры у нее много бывает, вот что я тебе скажу, дорогая моя Асенька. Все эти декаденты, да мистики, да политиканы только и смотрят, что хозяйке в руки, как бы деньгами на свои делишки поскорее разжиться. А нам с тобой это умничанье ни к чему, еще не хватало, чтобы и мы, Покотиловы, в своем доме всю эту шатию-братию стали прикармливать.
– Ты так говоришь, словно госпожа Морозова только и делает, что швыряет направо и налево деньги, оставшиеся ей от мужа! Она, между прочим, весь наследственный капитал записала на имя своих детей и так толково ведет дело на фабриках, что не только сохранила, но преумножила деньги. Я бы у нее поучилась и тоже смогла бы заправлять делами на фабрике, оставшейся от моего отца.
– Дожили! Вот еще выдумала – чтобы баба при живом муже на фабрике командовала. Морозова вдова, ей деваться некуда, а ты, Анастасия, слава Богу, мужняя жена! Есть кому в нашем доме делами заняться. К тому же, Морозовы – наши давние конкуренты, не забывай об этом. Нечего тебе там делать! Вот, возьми-ка лучше денежку да поезжай по модным лавкам, развейся. Тоска и пройдет! Шляпку какую себе подберешь пофасонистей, перчаточки – скоро весна, пора, чай, обновки готовить... На Вербное воскресенье поедем с тобой на гулянье, будешь там наряднее всех.
– Вот кстати и об обновках! Никуша, никто из наших купчих не одевается с таким изяществом, как госпожа Морозова. Как бы мне пригодились ее советы. У нее такой вкус потрясающий, говорят, наследственный... Ее матушка держала одну из самых лучших модных мастерских в Москве.
– Держала от нужды, что ей еще оставалось? Муж-то разорился подчистую, сбежал от кредиторов во Францию да и пустил там себе пулю в лоб. Он, батюшка твоей госпожи Морозовой, хоть и из Мамонтовых был, кузеном Савве Ивановичу доводился, но тоже, знаешь, в семье не без урода. Ну, а как промотался да руки на себя наложил, матушке Маргариты Кирилловны только и оставалось, что обучиться в Париже у тамошних модисток шитью да открыть в Москве свой салон – жить как-то нужно, и двух дочек на ноги поставить, и приданое хоть какое-никакое им собрать... А ты говоришь, наследственный вкус. Все это от нужды. Короче, хочешь с кем-то о шляпках своих советоваться – бери с собой в лавки Ксюшку Лапину. Она девка свойская, и поможет, и присоветует, чай, соображает по части шляпок не хуже других. А у госпожи Морозовой, дорогая супруга, бывать тебе незачем – такое мое мужнее слово будет!
Ася не выдержала, расплакалась и раскричалась, осыпая Никушу жестокими упреками, но он стоял на своем...
Вот об этой-то ссоре накануне убийства и вспоминала прислуга, хотя совершенно не разобралась, из-за чего там у хозяев сыр-бор разгорелся.
Почему-то следователь, а за ним и суд решили, что ссора имеет отношение к убийству... А ведь на самом-то деле ровно никакого. Да, и еще все время речь шла о любовных письмах, изъятых при обыске. А у Аси никогда не было ничего подобного. Наверное, письма ей кто-то подбросил. И нужно было на этом настаивать на суде – не мое, дескать, подкинутое. Но ей все равно никто бы не поверил, да и говорить-то особо не позволяли, а когда разрешали сказать слово, то она терялась – столько лжи возвели на нее, столько напраслины, сразу ведь всего и не перечислишь, что на следствии переврали да запутали...
От тяжелых мыслей Асю отвлекли громкие крики.
– Ой, Божечки, ой, мочи нет! Ой, поможите, бабы, помираю, – со стонами причитала женщина где-то в конце вагона.
– Что случилось? – спросила Ася у своей соседки.
– А, Феклуша рожать собралась, – отмахнулась та. – Нашла тоже время. Разродилась бы на день раньше, в тюрьме, так отвели бы в больничку и месяца три, до следующего этапа, кантовалась бы там с дитем в чистоте. Так нет, до поезда дотащилась, дуреха, а теперь вон катается по полу, воет...
– Нужно же на помощь позвать! Где конвоиры? – вскинулась Ася.
– Да ты что, девка, с глузду съехала? Кого ты тут дозовешься? Или тебе конвоиры ребетенка принимать будут? Теперь уж до первой большой станции ждать надо, там, може, какая помощь и выйдет. Ничего, Бог даст, разродится Фекла дорогой, так бабы наши подойдут дитя принять.
