– Думаешь, Статист что-то утаивает?
– Вряд ли. Какой ему смысл? Это не его грядка. Скорее всего, он ничего об этом не знает. Его просто использовали, как человека с определенными талантами.
– Что будем со всем этим делать?
– Думаю, надо начать с доктора Хохлова, – довольно неожиданно заявил Гуров. – Я тебе уже говорил, что мне не понравилось, как он себя ведет. Человек напуган, а с чего бы? При его размеренной, благополучной жизни… Все дело в том, что однажды он встретился с мотоциклистами, и они что-то ему пообещали. Если мы сейчас назовем ему несколько фамилий и зададим парочку нелицеприятных вопросов – он поплывет.
– А если он все-таки ничего не знает?
– Тогда попробуем встретиться с Прокоповым. Хотя эта категория граждан изображает из себя обитателей Олимпа, недоступных для простых смертных. Но мы скажем, что хотим поговорить о драгоценных камнях. Думаю, на это он клюнет.
– А может быть, просто пойти и взять за глотку Тихона? – спросил Крячко.
– А что нам это дает? – возразил Гуров. – Тихон пока что формально чист. Показания Статиста? Бардин? Он скажет, что впервые слышит эти фамилии. Возможно, на Тихона у нас уже что-то имеется, но сперва нужно покопаться в архивах, поговорить с оперативниками. Его на испуг не возьмешь.
– Найти бы Бардина! – деловито заметил Крячко.
– Да, пожалуй, эта фигура ключевая, – согласился Гуров. – Но, как говорится, его местопребывание никому не известно. Возможно, только его женщина знает, куда он теперь направился. Хотя лично я в этом сомневаюсь. Есть у меня надежда, что он попробует спрятаться в Глухове. Ведь купил же он там зачем-то развалюху! Но это скорее из области фантазий. С его стороны вернуться на место преступления было бы настоящим безумием. Но посмотрим, теперь в нашем распоряжении не одна интуиция. Значит, сейчас я еду в управление – думаю, что Петр еще там, – а по дороге созвонюсь с доктором Хохловым. Нужно предупредить, что нам с ним нужно встретиться.
Однако в этот вечер доктор Хохлов ни на один из настойчивых звонков Гурова так и не ответил.
Накануне самого страшного дня в своей жизни Хохлов действительно отключил все телефоны. От одной мысли, что ему может кто-то позвонить и затеять какой-нибудь легкий, ни к чему не обязывающий треп, у Дмитрия Викторовича в груди возникала тянущая настойчивая боль, похожая на зубную. Голова у него постоянно горела, точно он подхватил грипп с высокой температурой. Он и выглядел неважно, так что даже Ксения не выдержала и посоветовала ему показаться врачу.
– С тобой явно что-то не в порядке, – заявила она за ужином. – Ты ничего не ешь, у тебя какой-то безумный взгляд, щеки ввалились… Я не верю, что ты отлично себя чувствуешь. Ты храбришься, а на самом деле… Сколько таких случаев, когда врачи ни с того ни сего умирали! А все потому, что считали, будто они много знают! В твоем возрасте запросто может случиться инфаркт. Может быть, вызовем «Скорую»?
Дмитрия Викторовича от такой галиматьи совсем скрутило. Он накричал на жену, разбил тарелку и так и ушел из-за стола, не съев ни крошки. Он унес в свой кабинет телефонный аппарат, чтобы жене не вздумалось снова включить его, и заперся.
Он и сам понимал, что делает что-то не то. Даже не в том смысле, что идет на поводу у бандитов. Устраниться от этого он все равно не мог, поэтому следовало бы вести себя спокойнее и естественнее. В таком состоянии не то что ограблениями заниматься, улицу переходить – и то опасно. Чтобы как-то замаскировать свое состояние, Дмитрий Викторович стал накачиваться транквилизаторами. В самом деле, не коньяк же с утра до вечера хлестать! Но лекарства действовали почему-то в основном с утра. В это время Хохлов был еще в состоянии держать себя в рамках. К вечеру ему становилось гораздо хуже – видимо, накапливалась усталость.
Однако ему удалось без особого труда провернуть ту небольшую подготовительную операцию, на которой настаивал организатор в мягкой шляпе. Встретившись в очередной раз с Прокоповым, Дмитрий Викторович тщательно и долго его осматривал, суровым голосом изрекал непонятные латинские словеса, потом сделал выговор за пренебрежение некоторыми его установками и как бы между прочим поставил в известность о том, что придет на следующий день с помощником – мол, очередная процедура должна осуществляться в четыре руки. Он объяснил свою мотивацию, пересыпая речь специальными терминами и значительно хмуря брови. Прокопов внимал каждому слову и согласился на все беспрекословно.
