– Как муравей, – задумчиво сказал Алексей.
– Он не муравей. Он – хозяин края. Муравей – это ты.
– Я мамонт, – задумчиво сказал Алексей. – А ты – клоп. У нас реликтовая семья.
– Почему я клоп? – не понял Володя.
– Присосался к чужим деньгам.
– Я не беру у людей последние деньги. Я беру у них лишние деньги, которые они сами хотят мне дать.
– А вот мне никто не предлагает лишние деньги. Странно.
– У меня есть к тебе одно выгодное дело, – оживился Володя.
– Ага… Дело лет на восемь.
– Да нет. Твоя Ленка в университете преподает. Надо девочку одну принять. Золотая медаль. Ей только два экзамена сдать. Фамилию не помню. На «швили» окончание. Пять кусков дают. Ни за что, в общем. Делать почти ничего не надо.
– Не будет Ленка этим заниматься. И я не буду, – отказался Алексей.
Пауза. Братья глядят друг на друга.
– Знаешь, почему у тебя в спальне лампочки нет? – спросил Володя.
– Перегорела.
– А почему новую не вкрутите? Знаешь?
Алексей молчит.
– Потому что твоей Ленке смотреть на тебя неудобно. Ты уже давно ей не муж, а сыночек старшенький. Студентик. Со стипендией в пятьдесят рублей.
– Почему пятьдесят? Я сто восемьдесят зарабатываю.
– Из них треть ты тратишь на бензин, а другую треть на обеды и сигареты.
– Может быть… Не считал.
– А чего тебе считать? Ленка посчитает. И чего не хватит – у отца возьмет. Хорошо еще, есть у кого взять. А если нет? Где возьмешь?
– Манна с неба упадет.
– Ты всегда на манну с неба рассчитывал. И как ни странно, она всегда тебе падала.
– Я везучий… Везунчик.
– Ты думаешь, почему ты в семье все время орешь? Потому что у тебя авторитета не хватает. Ты его криком поднимаешь. А мужчина вообще не должен орать. Он должен только посмотреть.
Пауза.
Алексей подходит к роялю. Играет одним пальцем.
– Вова, я хочу тебя попросить: женись на Ленке.
– На какой Ленке?
– На моей жене.
– Но она мне не нравится.
– Мало ли что не нравится? Надо. Я хочу, чтобы у моей дочери вместо отца был не чужой дядя, а родной.
– А ты?
– Я уезжаю. Насовсем…
– Куда?
Алексей молчит.
– Куда ты уезжаешь?
– В Северный приют.
– Зачем?
– Там хорошо. Как в раю.
– Хорошо приехать и уехать. А жить там…
– Ну почему? Халид живет.
– Халид на кладбище альпинистов… Я ему чеканку на памятник сделал.
– Как?.. – поразился Алексей.
– Под лавину попал.
– У гор свои законы, – проговорил Алексей, как бы заступаясь за горы. – Их нельзя нарушать.
– Это не он нарушил. Туристы. А погиб он.
– Значит, Северного приюта нет?
– Твоего Северного приюта нет. Но для тех, кому двадцать, он, наверное, есть.
Володя выходит из комнаты. Возвращается с прекрасной чеканкой.
– Твоя? – не верит Алексей.
– А чья же?
– Потрясающе!
– Да. Мне тоже нравится. Жалко продавать.
– Оставь ее на мой памятник.
– Дурак… – не принял шутки Володя.
– Ты молодец! Здоровый, талантливый, удачливый. Живи вместо меня.
– Тарасу Шевченко кто-то сказал, не помню кто: «Який ты молодэць, Тарасю, яки ты вирши пышешь, як граешь, а малюешь як…» А он ответил: «Кохання не маю». Так и я. Кохання не маю. Любви нет у меня.
– У тебя? – не поверил Алексей.
– То, что ты думаешь, это не то. Я сам любить хочу. Дать счастье.
– Дай счастье моей жене. Я не смог это сделать. Выручи, как брат брата.
– Да не нравится она мне, – возмутился Володя. – Зануда она.
– Это я сделал ее такой. А она замечательная.
На экране идет заграничная жизнь.
Нинка в наушниках стоит посреди зала перед микрофоном, озвучивает западную звезду.
Здесь же в темноте режиссер дубляжа, звукооператор. Затаили дыхание. Идет запись.
– Я люблю тебя, – говорит герой героине.
– Но в данном случае это не имеет никакого значения, – отвечает звезда Нинкиным голосом.
Открывается дверь, входит Алексей.
Все встрепенулись, машут руками на постороннего. Но он подходит к Нинке, берет ее за руку и ведет из зала.
– Извините, пожалуйста, – говорит он режиссеру. – Мы ненадолго.
Выходят в маленький холл. Вокруг люди. Поэтому разговаривать, вернее, ругаться, приходится шепотом.
– Я прошу тебя, выслушай меня, – попросил Алексей.
– Не буду тебя слушать. О чем тут можно еще говорить? Удрал с ведром. И ведро, кстати, украл. Где мое ведро?
