— Отрику не требовалось хвастаться своими достижениями в волшебстве, чтобы убедить женщину в том, что с ним стоит забраться под покрывало, — язвительно произнесла Велиндре.
— И тебе, когда у нас с тобой начиналось, стоило брать с него пример, — ухмыльнулся Дев, ничуть не раскаиваясь. — Должно быть что-то. В дневниках Отрика, в его записях. Он был скрытным малым, но знал, чего стоит как Властелин Облаков. Должны быть какие-то намеки, — в его голосе зазвучал энергичный напор. — Если один из этих дикарских колдунишек еще жив и научился призывать Драконов, его ничто не остановит до самого Хадрумале. Я видел, как способны разгуляться эти ублюдки, и не был бы…
Тут Дев зажал уши ладонями, ибо внезапно раздался пронзительный визг девчушки. В тот же миг алдабрешский вождь заорал, и в потоке его слов чувствовался ужас. Кораблик стал бешено крениться то вправо, то влево. Все трое спотыкались. Девчушка потеряла бы опору, не подхвати ее сильная рука вождя.
— Ах какое дерьмо! — И тут уже Дев завопил в страхе и ярости.
— Что такое? — бестолково выкрикнула Велиндре в пустое пространство. — Дев!
В ответ послышался лишь слабый звон, словно опрокинулся хрустальный кувшин, и изображение в круге пропало. Велиндре вскочила, да так что стул опрокинулся. Побежала к шкафу близ очага, распахнула. Вытаскивая неглубокое серебряное блюдо, она уронила несколько оловянных тарелок, и они звучно покатились по полу. Не замечая их, Велиндре бросилась к выстроившимся в строгий ряд закупоренным и запечатанным бутылям. Рука ее заметалась над горлышками. Но вот Велиндре выхватила одну, оставив дверь шкафа нараспашку, и опять поспешила к столу у окна. Она вылила в серебряную емкость родниковую воду из хрустального кувшина и дрожащими руками попыталась откупорить бутылочку. Пальцы без всякого толка скользили по воску, обгрызенные ногти ни за что не могли зацепиться. Велиндре хлопнула бутылочку на стол, затем глубоко вздохнула, чтобы успокоиться, и более основательно занялась бутылкой. Отправила в воду несколько темно-зеленых маслянистых капель; трезвый и летучий аромат трав заставил ее прослезиться. Вернув на место пробку, Велиндре отодвинула бутылочку и положила руки по обе стороны от блюда.
— Если уж ты смог связаться со мной с такого расстояния, Дев, трюмная ты крыса, то я уж и подавно сумею добраться до тебя, — и она с мрачной сосредоточенностью воззрилась на воду.
Маслянистые капли образовали хитрые радужные разводы, засиявшие на поверхности воды. Изумрудный огонь полыхнул в глубине, его отсветы ударили от изогнутых бортов блюда. Лучи забились о масляную пленку, затрепетали, упали на дно, отразились от него и опять встретили ту же преграду наверху. Свет удвоился, еще раз удвоился, но все же не покидал блюдо. Велиндре стояла без движения, не сводя с происходящего ореховых глаз. И лишь когда пойманный в ловушку блеск стал соперничать с молнией, сверкающей в тучах за окном, колдунья его высвободила.
В один миг поверхность воды отобразила то, что она искала. Велиндре содрогнулась, затем замерла, склонившись над блюдом с раскрытым ртом и не веря своим глазам. Она только и увидела, что часть могучей чешуйчатой спины и шевеление огромного кожистого крыла. Чешуи были малиновые, толстые и неровно идущие вдоль хребта жуткого создания. Крыло выглядело светлей, живей, оно почти просвечивало на солнце, и в нем просматривались кости.
Дракон, порожденный огнем, — всплыла бесстрастная подсказка из глубины сознания.
Велиндре повела ладонью вокруг емкости. Видение на миг затрепетало, затем перед Велиндре предстала картина, которая открылась бы птице, одной из белых странниц, что скользят по ветру над южными океанами. Птица взлетела повыше над красным драконом на крыльях своих чар, чтобы лучше все рассмотреть. Теперь волшебница видела, чем он занят. По ее коже пробежал холодок, не имеющий никакого отношения к буре, разгулявшейся над Хадрумале.
Дракон кружил над кораблем, на котором она видела Дева. Изворачиваясь в небе с поразительным для такой громадины проворством, он бил крыльями, точно ястреб-великан, прежде чем метнуться в обратном направлении. Ветер, вызванный его крыльями, швырял суденышко то так, то этак, точно детскую лодочку из ореховой скорлупы. Парус кораблика превратился в лохмотья. Велиндре затаила дыхание, следя, как судно заваливается набок и отчаянно колышется, прежде чем с усилием выпрямиться.