Северная Аврора - страница 188

Шрифт
Интервал

стр.

…Возле сторожевых постов ярко горели костры. Андрей с Любой шли по снежной дороге. Поравнявшись с бараком, в котором он жил вместе с Матвеем Жемчужным, Андрей стал рассказывать, что здесь было летом, но Люба слушала его рассеянно.

– О чем ты думаешь? – спросил ее Андрей.

– Боязно, – ответила она. – Не хочу с тобой в Питер. Придут образованные, а я замычу, как корова. Нет уж! Видать, песня кончилась! Ветер повенчал нас на Онеге. Ну, и славно! А теперь прощай, ракита. Не для меня Питер. Здесь останусь… Либо упрошу Павла Игнатьевича взять с собой… Прощай, дружок мой ясный! Плохого не желаю. Хочу, чтобы у меня с тобой только хорошее было… Помни навек Любку.

– Да ты что выдумываешь? – взволнованно заговорил Андрей. – Ведь решила, кажется? И вдруг извольте!

– Нет уж! Избави бог цепляться. Нет уж! – твердила Люба. – Батю еще надобно поискать… Где-то он мается?

Андрей взял Любу за руку.

– Люба, нет нашего бати… Погиб! Палач… Флеминг… убил его.

– Как это убил?… – сказала она. – Не понимаю.

Это известие настолько не укладывалось в ее мозгу, что она приняла его почти спокойно.

– А где же могилка? – прошептала она, почувствовав наконец, что это правда.

– Какая там могилка! – Андрей махнул рукой. – Вчера из разведотдела сообщили. Восстание было в Арсентьевской…

Любаша вдруг бросилась прямо на снег и закричала:

– Батя, на кого же ты меня покинул? Родной мой! Красавец мой! Ах, зачем ты потерял свою буйную головушку! Сиротой мне горе горевать… Что ты сделал, мой желанный!..

– Опомнись!.. – говорил Андрей, поднимая Любу. – Пойдем в вагон. Мне так же горько, как тебе. Пойдем. Успокойся. Ну что за вопли? Некрасиво.

В вагоне Люба действительно немного успокоилась. Андрей сидел рядом с ней на лавке. Лицо у Любы было такое, словно она спала с открытыми глазами.

– Эх, батя, батя! – сказала она. – Верно баял: «Вспомнишь, озорница!» Так и не пожил на покое… – Вдруг она встала с лавки, одернула гимнастерку, туже затянула пояс. – Ладно, Андрейка! Едем! Попробую. Чем я хуже других? Авось чему-нибудь научусь.

Переход, как всегда, был самый неожиданный. Андрей крепко расцеловал Любу.

– Вот и хорошо! А я тебе помогу. Ты способная.

– Уж этого я не знаю. А характером возьму! Собиралась я еще из Вологды в Питер ехать… Прислугой хотела работать. Девчонкой совсем была. Купила три аршина кисеи по четвертаку за аршин. Еще при старом режиме. Сшила платье сама… Радовалась… А на следующий день его украли. Так и не поехала. А ты, Андрейка, любить меня будешь? Ну, смотри! Ах, батя, батя!.. Что бы он мне посоветовал?

– То же, что и я, – сказал Андрей. – Павлин Федорович как-то раз сказал мне: «Надо строить наш, советский университет».

В вагон вошел матрос Соколов.

– За нами? – спросил Андрей. – Сейчас идем.

В купе у Фролова собрались все командиры. Драницын показывал только что полученную телеграмму от Лели.

– Чувствует себя хорошо. Едет сюда. Значит, теперь вместе с ней на Южный фронт.

Матрос принес кипятку, заварил чай.

– Разлетаются мои соколы, – с грустью проговорил Фролов, глядя на Андрея и Валерия. – А помнишь, Андрей, каким ты пришел к нам в казармы, на Фонтанку?…

– Чижиком! – с обычным лукавством добавил Валерий.

Все рассмеялись. Андрей тоже.

– Ну что ж! – сказал Фролов. – Зато уходишь комиссаром. Дорога перед тобой открыта, Андрей.

– Постараюсь, Павел Игнатьевич, пройти ее как комиссар!

За ужином Фролов рассказал Любе, что командование решило представить старика Нестерова посмертно к ордену Красного Знамени.

– Настоящий русский человек был твой батя…


На следующий день войска Шестой армии с музыкой и знаменами входили в Архангельск. Весь город был расцвечен красными флагами. Шумные толпы встречали бойцов. Несмолкаемое «ура» гремело над городом. Приветственные возгласы бойцов смешивались с кликами восторженно встречавших Красную Армию архангельцев.

– Да здравствует советская власть! Да здравствует Красная Армия!.. Ленин… Ур-ра!.. Спасибо, товарищи… Родные, здравствуйте!.. Ура-а!.. Да здравствуют навеки и нерушимо Советы! Спасибо Ленину… Ура!..

Рабочие и служащие порта вышли на набережную. Блохин, в распахнутой шинели, без шапки, целовался с бойцами и кричал:


стр.

Похожие книги