Ознакомившись с обстановкой в районе действия 161-го полка, я ночью позвонил в штаб армии. К аппарату подошел Петров. Он часто сам связывается с штабами дивизий и полков, запрещая будить Крылова. Так было и теперь. Выслушав меня, Петров коротко бросил в трубку:
— Немедленно выезжайте к Новикову. Ознакомьтесь с приказом и проследите, как идет подготовка к его выполнению. В 4.00 доложите мне или Николаю Ивановичу.
Простившись с Капитохиным, выехал в штаб 1-го сектора. Сегодня на этом участке фронта тишина. Ее нарушают лишь редкие выстрелы да разрывы снарядов и мин. Даже более интенсивную артиллерийско-минометную стрельбу мы считаем тишиной, если нет неумолчной автоматно-пулеметной дроби — этого первого признака активности противника.
Начальник штаба 1-го сектора майор С. А. Комарницкий ознакомил меня с приказом, которым командарм обязывал контратаковать врага и вернуть утраченные позиции. Начало действий предлагалось начать на рассвете. Но случилось непредвиденное. После полуночи комендант 2-го сектора полковник Ласкин получил данные разведки, о том, что в районе деревни Камары противник приступил к оборонительным работам. Так вот почему он не вел боевых действий ночью! Контратаковать утром — значило встретить более или менее подготовленную оборону.
Медлить было нельзя. Полковник Ласкин поступил совершенно правильно, отдав приказ 514-му полку контратаковать противника ночью, не дожидаясь утра. Одновременно он попросил полковника Новикова оказать содействие, обезопасить его правый фланг со стороны Кадыковки.
Полковник Новиков пообещал принять меры и в свою очередь приказал 161-му полку быть готовым к очистке Кадыковки от прорвавшихся туда немецких автоматчиков 514-й полк стремительно ворвался в Камары. Это было для фашистов полной неожиданностью. Считая, что после вчерашнего дня, прошедшего в исключительно тяжелом, не совсем удачном для нас бою, мы не решимся на ночную контратаку, противник был застигнут врасплох и выбит из деревни. Одновременно 161-й полк быстро расправился с вражескими автоматчиками, просочившимися в Кадыковку.
Таким образом, задача, поставленная командармом, была выполнена; передний край нашей обороны на стыке 1-го и 2-го секторов полностью восстановлен. Когда полковники Новиков и Ласкин доложили об этом Петрову, он принял решение далее никаких действий не предпринимать, а прочнее закрепиться на рубеже и быть готовыми к отражению атак врага.
Днем 19 ноября Петров приехал на командный пункт 1-го сектора. Его беспокоило, что на Балаклавском направлении у нас была ослаблена оборона, особенно после того, как противник овладел скатами высоты 212,1, непосредственно примыкавшей к северной части Балаклавы, а также после неоднократных атак последнего гребня перед ней. Правда, с высоты 212,1 мы противника отбросили, атаки на последний гребень отразили, но ряды 383-го полка, вот уже несколько дней не выходившего из боя, и части 40-й кавалерийской дивизии, дравшиеся рядом с ним, очень поредели. Надо было или заменить их, или хотя бы сократить фронт обороны.
Ознакомившись с положением, командарм приказал снять с обороны 383-й полк и части 40-й кавалерийской дивизии, заменив их 456-м полком подполковника Г. А. Рубцова.
— На этот полк вы можете вполне положиться, — сказал он Новикову. — Я был в нем. Бойцы прекрасные. Да и командир у них отличный, подполковник Рубцов. — Затем обратился ко мне: — Выезжайте во 2-й сектор, уточните границы переднего края обороны, нанесите их на карту и возвращайтесь в штаб, предварительно доложив по телефону Николаю Ивановичу или мне.
С комендантом 2-го сектора полковником Ласкиным я несколько раз разговаривал по телефону, но лично не был знаком. Он прибыл к нам со 172-й дивизией. Сейчас я увидел сравнительно молодого, лет 35, человека, очень подвижного, подтянутого, с открытым приятным лицом. Высокий лоб и чуть заостренный подбородок, вдумчивые серьезные глаза говорили о недюжинном уме и твердости характера.
Он прикрепил ко мне одного из штабных командиров, с которым мы с наступлением темноты отправились на передний край. На позиции шли окопные работы. Бойцы рыли траншеи, блиндажи, сооружали землянки, устанавливали проволочные заграждения и минные поля. Всюду оживленно обсуждались прошедшие бои, чувствовалась бодрость, уверенность в своих силах.
