На следующее утро, очень рано, наш «Некрасов» сделал первую большую остановку. И тут уж я решил не терять времени даром: разыгрывать так разыгрывать! Почти никто из пассажиров еще не вставал, все были в своих каютах, а я уже оделся и сказал маме:
— Пойду немного погуляю по земле. А то все вода да вода! Пройдусь у причала…
Мне, помнится, очень нравилось произносить такие слова, как «причал», «порог», «перекат», «каменное ложе», «встать на якорь», «сняться с якоря»…
— Подожди, пока мы оденемся, — сказала мама.
— Пока вы оденетесь, мы уже снимемся с якоря!
— Но ты же впервые едешь на корабле, поэтому…
Но я перебил маму и солидно поправил ее:
— На кораблях не ездят, а ходят или плавают!
— Ты бы уж после вчерашнего лучше помалкивал, — с верхней полки проворчал Дима. — «Споткнулись о порог! Застряли в ложе!..» (Это он, значит, меня передразнивал.) Тоже в артисты метишь? Талантов у тебя для этого «не хвата…». Ведь для хорошего «розыгрыша» тоже способности нужны!
«Ну, ладно же! — думал я. — Это мы еще посмотрим: «хвата…» у меня талантов или «не хвата…».
В эту минуту в каюту вошел папа с зубной щеткой, мыльницей и мохнатым полотенцем.
— Воздух на палубе необыкновенный! Прямо струей вливается в легкие! — воскликнул он, докрасна растирая руки мохнатым полотенцем. — Чистый настой из трав, цветов и хвои! Это же настоящий климат — здоровье! Вот куда нужно ездить на курорты: в тысячу раз полезней юга. И живописней!
— Вот я и хочу выйти на берег, чтобы подышать этим самым… настоем из трав… А мама не пускает! — пожаловался я.
— Ты, наверно, просто не понял маму: она хотела сказать, чтобы ты был осторожен.
— Да. Я именно это имела в виду, — со вздохом согласилась мама.
И, уже закрывая за собою дверь, я слышал, как она сердито шептала папе:
— Хуже всего, когда родители не находят общего языка в вопросах воспитания! Дети всегда этим пользуются…
И я действительно воспользовался: я вовсе не побежал как угорелый дышать «настоем из трав и хвои» (этим можно и на палубе надышаться!), а спустился в читальный зал, откуда хорошо была видна нижняя палуба. Там я притаился и стал наблюдать…
Сперва все было тихо и нормально. Сошли на берег несколько пассажиров с вещами. И по трапу тоже поднялись человека три или четыре с чемоданами, предъявили билеты, возбужденно огляделись по сторонам и стали торопливо разыскивать свои каюты, Я заметил, что почти у всех пассажиров, когда они садятся в поезд или вот на пароход, бывает такой вид, будто они до этого бежали сломя голову, боясь опоздать, и все никак не могут остановиться.
Потом на палубе появились Владимир Николаевич и Вовка Рыжик. Они шли, держа друг друга за руки, как ходят парни и девушки в некоторых кинофильмах. Сзади их окликнул мамин голос, а после нагнал наш «семейный квартет», который стал «семейным трио», потому что в нем не хватало меня. Все медленно спустились по трапу.
— Вы нашего Севу не видели? — мимоходом, еще совсем не волнуясь, спросила мама.
«Та-ак! — решил я. — «Розыгрыш» начинается!..»
Прошло еще минут двадцать, и вот по радио было объявлено, что все пассажиры должны вернуться на речной экспресс. И все вернулись… А я не вернулся! То есть на самом деле я вовсе никуда с экспресса и не уходил, но все мои ближайшие родственники во главе с мамой, и Рыжик, и Владимир Николаевич были уверены, что я бесследно исчез.
Я видел, как Дима, чуть не сшибая с ног всех встречных, забегал по палубе и у всех спрашивал:
— Вы не видели мальчика? Такого… белокурого, в ученической форме… Ну, симпатичное такое лицо… Сообразительное…
«Ага-а! Уже стал и симпатичным и сообразительным! — ликовал я. — А вот если бы совсем пропал или скоропостижно скончался, так нашли бы у меня, наверно, и артистические таланты! И вообще все что угодно! Ничего, ничего… Я вас тоже «разыграю» «по первому классу»!»
Я видел, как Рыжик и Владимир Николаевич, уже не держась за руки, а взволнованные и разгоряченные, пробежали мимо моего «наблюдательного пункта».
— А почему же ты ничего не заметил? — упрекал сына Владимир Николаевич. — Ведь он же твой товарищ!
— Он еще пока не товарищ, — ответил Рыжик.
