Он пылал в огне. Это был раскаленный добела уголь. Но ей он ничего не скажет. Она и без того слишком много делает для него. Постоянно чем-то занята. И постоянно бодра. Все время улыбается.
Кто же это? Он не мог вспомнить.
Для нее он цеплялся за жизнь. Несмотря ни на что, она делала жизнь терпимой. Несмотря на жар, и тяжесть, и ощущение, что его грудная клетка вот-вот взорвется.
Иногда это была Мэдлин.
Но всегда – была она.
Хирург четырежды в течение десяти дней пускал ему кровь, несмотря на молчаливое неодобрение Эллен. Жар не спадал, и он слабел. Почти все время бредил. За все время съел один гренок, размоченный в жидком чае.
Через две недели гнойник прорвало. В эту минуту Эллен была рядом. Она кликнула кого-то из слуг и велела бежать за хирургом. А пока, крепко закусив губу, сама принялась чистить рану. Он стонал при каждом вдохе.
Наконец-то это произошло. Грудная клетка взорвалась, и боль кромсала его ножом, не давая дышать, лишив возможности думать и даже видеть.
Но постепенно тяжесть слабела. Незнакомка склонилась над ним. Наверное, это она убрала огонь и сняла с него все тяжелые одеяла. Он ощутил легкость и прохладу – только жгучая боль не отпускала.
– Миссис Симпсон? – вдруг спросил он. Она резко подняла голову, оторвавшись от своего занятия, и посмотрела ему в лицо.
– Вы меня узнали? – сказала она и положила ему на лоб прохладную ладонь. – Жар спал. Он прошел вместе с гнойником.
– Я был ранен, – сказал он. – Как я попал сюда?
– Приехали верхом. Вам помогли.
– Как давно?
– Вы здесь две недели.
Две недели? Боль режет ножом. Но какая легкость! Он может дышать, несмотря на боль.
– Я умру? – спросил он, и глаза его сами собой закрылись. Он падал в какую-то глубокую тихую темноту. Он не слышал ответа, но ее ласковая рука, лежащая у него на лбу, снова стала частью этой тишины.
– Хм, – произнес хирург, тыкая вокруг прорванного гнойника пальцем, который Эллен страшно хотелось вымыть в своем умывальном тазу. – Везучий молодой человек, скажу я вам.
– Он будет жить? – спросила она. Хирург пожал плечами.
– Он молод, – сказал он. – И крепкий и сильный. Скажем так – выживет, если захочет. Я не бог, мэм. Я видел, как выздоравливают и в более серьезных случаях. Держите его на гренках и чае. Я приду завтра и еще раз пущу ему кровь.
Эллен сглотнула.
– Он без сознания или спит? – спросила она. Хирург пожевал губами.
– Пожалуй, и то и другое. Когда у человека жар, он толком не спит.
– Да, ему нужен сон, – сказала она.
– И вам тоже, мэм, позвольте мне заметить, – сказал хирург. – А в случае с пареньком вы победили. Удар по моей профессиональной гордости, но факт есть факт. Итак, малый отправится домой с обеими руками. Всего вам хорошего. Я зайду завтра.
– Благодарствуйте, – отозвалась она бесцветным от усталости голосом.
Сон буквально свалил ее с ног, а тело даже не почувствовало жесткости пола.
* * *
Граф Эмберли встретил жену, детей и мать в вестибюле своего лондонского особняка. Они вернулись после прогулки по Гайд-парку. Вдовствующая графиня заметно похудела и выглядела озабоченной.
– Сядьте, матушка, – тронув ее за локоть, проговорил граф. – Я только что получил письмо от Мэдлин. Вы не поверите – оно было написано три недели назад. Доминик в Брюсселе. Когда она писала, он страдал от очень серьезной раны в грудь, сломанных ребер и сильного жара.
Графиня нервно прошлась по комнате.
– Так что он не находится на пути в Париж со всей армией, – сказала она, просветлев лицом. – И мы были не правы, упрекая его в легкомысленном молчании.
– И молчание Мэдлин тоже объяснилось, – сказала Алекс. – Так, значит, она с ним, Эдмунд?
– Очевидно, нет. Он находится на улице Монтень, у миссис Симпсон. Мэдлин не может оставить дом леди Андреа, который превращен в лазарет. Мэдлин с ног сбилась, ухаживая за ранеными.
– Но он в хороших руках, – сказала Алекс. – Она вам понравилась бы, матушка. Очаровательная, спокойная и разумная леди. А пишет ли Мэдлин о капитане Симпсоне? С ним все в порядке?
– Увы, он, кажется, убит, – сказал граф.
– Ох! – Потрясенная Алекс взглянула на мужа. – Какой ужас! Они были так преданы друг другу!
