– Вы позволите мне поцеловать вас? – спросил он. – Я мечтал об этом так давно.
Она почувствовала, что вся вспыхнула, когда придвинулась к нему по подстилке и он обнял ее рукой за плечи. Другую руку он поднес к лицу девушки, приподняв большим пальцем ее подбородок. Ей казалось, что ее щеки вот-вот запылают огнем.
– Вы такая хорошенькая, – сказал он, – и такая живая. Как мне хотелось бы быть целым и невредимым – ради вас, Дженнифер!
Ответить он ей не дал. Его губы коснулись ее губ, легко, испытующе. Они то и дело чутко отрывались от нее, чтобы она могла кончить этот эксперимент, как только ей захочется. Но к этому времени ее рука уже обнимала его за шею и ее губы снова потянулись к нему.
Прошло несколько мгновений, и каким-то образом они переменили положение так, что теперь скорее лежали, чем сидели на подстилке. И каким-то образом за это время Дженнифер потеряла рассудок. Единственное, что она могла произнести, когда Пенворт ее отпустил, было довольно бессмысленное «О!»
Он лежал рядом, подложив руку под голову.
– Спасибо, – сказал он, найдя ее руку. – Вы очень добрая леди, несмотря на вашу – зачастую варварскую – манеру выражаться. Вы будете ждать, когда закончится ваш траур, и искать себе привлекательного мужа?
– У которого будет две ноги, две руки и два глаза, – сказала она. – О да, сэр, в голове у меня просто нет иных вариантов.
– К чему такой язвительный тон?
– Странно, – сказала она, – но когда вы заговорили, я как раз думала об одноногом и одноглазом человеке, не отличающемся особой привлекательностью.
Наступило молчание.
– Мне нечего предложить вам, Дженнифер, – сказал он.
– Ну конечно, нечего, – сказала она. – Стоит только посмотреть на вас – и сразу же станет ясно, что вы – только полчеловека.
– Не может быть, чтобы я был вам нужен.
Дженнифер ничего не сказала. Она села и снова обхватила колени руками.
– Когда моя нога – или то, что от нее осталось, – окончательно заживет, – начал он, – я постараюсь сделать себе протез. Может быть, я никогда не смогу к нему привыкнуть. А может, и смогу. Но я попытаюсь.
Она все еще молчала.
– Дженнифер. – Не без труда он сел рядом с ней и снова потер бедро. – Может быть, к следующему лету состояние моего здоровья улучшится. Шрамы станут не так заметны. Я разберусь с делами в своей семье. Ваш траур закончится. Тогда я смогу приехать в Лондон.
Она ничего не ответила.
– Вы хотите, чтобы я приехал? – нерешительно спросил он.
Она пожала плечами.
– А вы?
– Я первый спросил, – возразил Пенворт. – Ну да не важно. Да, я хочу. – Он положил руку ей на затылок. – Вы понравились мне еще в Брюсселе. Только там вы были ослеплены Иденом, а я увлекся Мэдлин. А потом у нас не было никаких возможностей, кроме как действовать друг другу на нервы. Но завтра я смогу легко проститься со всеми, живущими в этом доме, но не с вами. Все остальные мне нравятся, и я буду скучать по ним. Без вас я буду тосковать.
– Мне не хочется, чтобы вы уезжали, – сказала она.
– Мне тоже. – Он тронул пальцами ее шею. – Но мне кажется, так лучше. Мы с вами, Дженнифер, еще не готовы друг для друга. Мне нужно выяснить, какой образ жизни я смогу вести. Мне нужно восстановить силы – я говорю не только о силе физической. И вам тоже нужно приспособиться к переменам в вашей жизни. Лучше нам подождать до следующего лета.
– Наверное, так, – сказал она. – Мне только жаль, что это будет завтра. Хотелось бы, чтобы у нас было еще немного времени.
– У нас оно есть. Я еще не вижу, чтобы коляска приближалась к нам. А вы?
Она посмотрела в сторону дома.
– Нет вроде бы.
– Ну, тогда, – он тяжело опустился на подстилку и протянул к ней руки, – идите и поцелуйте меня еще раз. А я скажу вам, что я вас люблю, маленькая фурия. Хорошо?
– Да, пожалуйста, – ответила она, прилегая к нему на грудь и целуя его в покрытую шрамами щеку. – И я скажу вам то же самое, Аллан. Начинайте первым.
– Ладно. Но поцелуй – прежде всего. Если будет необходимо, я скажу, что люблю вас, по дороге домой, в коляске. Но целовать вас там я не смогу. Иначе грум будет шокирован.
Он положил ладонь на ее затылок и притянул темную головку к себе.
