Сестра моего сердца - страница 135

Закончив свою историю, я любовалась уснувшей Даитой, которая непринужденно и доверчиво лежала на моих руках. Удивительно, как идеально подходил сгиб моего локтя для головки Даиты. И, несмотря на то что рука у меня уже затекла, я не меняла позы. Я держала малышку так очень долго, прислушиваясь к ее дыханию.

Основной свет в салоне самолета погас, и рубин, лежащий на груди у Даиты, то поднимался, то опускался, слабо мерцая, как птичий глаз.

Я всегда думала, что не отличалась терпеливостью. Еще когда я была девочкой, Пиши ругала меня за это. Но теперь я понимала, что прежде не знала, что такое настоящее нетерпение. Даже мои переживания в первые дни замужества, наполненные эйфорией, не шли ни в какое сравнение с тем, что я испытала в эту неделю. Я не могла усидеть на месте. Я не могла есть. Но в первый раз в жизни я с упоением стояла у плиты, готовя все любимые блюда Судхи, какие только могла вспомнить. Теперь весь холодильник был забит ими до отказа, хотя это было глупо, потому что Судха могла приготовить их в десять раз вкуснее. Кроме индийских блюд, я сделала еще и несколько американских: спагетти с соусом, яблочный пирог и салат из картофеля — мой кулинарный репертуар, надо признать, был довольно скромен. Но мне казалось, еда — хороший способ начать знакомство с новой страной.

Когда я сказала об этом Сунилу, он с явным раздражением ответил:

— Ради бога, Анджу, ты же не учительница и не нянька своей кузине. Она сама всему научится.

Не надо было заводить этот разговор, потому что как только я заговаривала о Судхе, Сунил становился страшно нервным и раздражительным. А с тех пор, как я нашла ее носовой платок, я тоже неловко себя чувствовала, и что бы ни говорила, мои слова звучали либо неискренне, либо слишком восторженно. Но я должна была хоть иногда говорить о Судхе, особенно когда меня трясло от тоски по ней, похожей на те обжигающие вспышки, которые случались у меня в первые ночи после смерти Према.

(Только теперь я могла говорить об этом более-менее спокойно. Раньше, каждый раз, заговаривая на эту тему, мне казалось, что я тону в зыбучем песке, и он забивает мне рот.)

Есть еще кое-что, в чем с сожалением приходилось признаться. Иногда мне не хватало смелости в самых важных вопросах. Я так и не смогла сказать Судхе, чтобы она не приезжала в Америку, после того как умоляла ее о приезде, а теперь боялась того, что мог спровоцировать этот шаг. Также я не нашла в себе мужества спросить Сунила, был ли тот платочек, так аккуратно сложенный, забытым свидетельством прошедшего увлечения или знаком непогасшей страсти.

Все эти мысли кружили в моей голове снова и снова, как буйволы, которые ходят по кругу, вращая колесо мельницы. Я чуть не сошла с ума, но, к счастью, у меня было слишком мало времени.

Самолет прилетал уже через полтора часа. Каким-то чудом он прибывал по расписанию, несмотря на дождь, идущий с самого раннего утра. Сунил кричал мне из другой комнаты, что я должна быть готова через двадцать минут. Я вытащила из духовки противень с шоколадным печеньем, которое слегка подгорело, но выглядело довольно аппетитным. Пошла в комнату Судхи, чтобы взглянуть на нее еще раз. Огромные черные глаза Микки на подвесной игрушке буравили меня, пока я не закрыла дверь.

— Ты уже оделась?

— Да.

Глядя на свои джинсы и свободную рубашку, я на секунду задумалась, не лучше ли мне переодеться во что-то более нарядное, но тут же передумала, встряхнув головой. Для нас никогда не имели значения такие глупости. Да и что мне было надеть? Я так похудела, что вся одежда стала мне велика. Я всё еще плохо ела. Я знала, что сама виновата, что должна была постараться. Но я не могла ничего поделать — мне казалось, что у любой еды есть привкус лекарств. Может, у меня получится, когда Судха будет здесь.