Первого сентября 1870 года, миновав мыс Доброй Надежды, Сесил Родс высадился в порту Дурбан в английской колонии Наталь. Эта населенная зулусами страна была не столь давним приобретением англичан — ее захватили в сороковых годах.
Старший брат не встретил Родса. Герберт уехал в район только что найденных алмазных месторождений. Они еще не считались крупнейшими в мире — никто, вероятно, и не предвидел тогда такого оборота событий, — но алмазная лихорадка уже началась.
Сесил Родс заразился ею не сразу. Свою южноафриканскую жизнь он начал в Питермарицбурге, административном центре Наталя. Там он остановился у друзей брата. Когда Герберт вернулся, братья попытались выращивать хлопок на ферме Герберта в долине Умкомаас. Правда, старший брат больше бывал на алмазных копях, чем на ферме, и Сесил, в сущности, вел хозяйство один, управляя работой тридцати зулусов.
Сам Родс вспоминал потом о жизни на ферме как о времени почти идиллическом. Жили они с братом в хижине: две кровати и стол. Цветущая долина, лазурное свежевымытое небо, сверкающее солнце…
«Чувствуешь, что каждый глоток этого воздуха есть прибавка запасу здоровья, он освежает грудь и нервы, как купанье в свежей воде». Так писал из Южной Африки, «этого тихого и счастливого уголка», И. А. Гончаров, побывав там на фрегате «Паллада» в год рождения Сесила Родса. А не больно крепкому здоровьем Родсу здешняя природа казалась, наверно, особенно приветливой после хмурого неба туманной Англии.
Идиллия идиллией, но практическая жилка проявилась еще тогда — в отношении юного Родса к африканцам. «Я дал денег кафрам, поскольку наступило время уплаты налога на хижины, и они нуждаются в деньгах. Если вы ссужаете им деньги, они придут и будут работать, как только это вам понадобится. К тому же вы получите у них добрую славу. И, в сущности, кафры надежнее Английского банка», — писал он матери.
Была у Родса и цель: он хотел накопить денег для учебы в Оксфорде. Зачем? Ответ он дал сам: «Вы задумывались когда-нибудь, почему это во всех сферах общественной жизни так много выпускников Оксфорда? Оксфордская система выглядит, казалось бы, весьма непрактичной, но ведь вот, куда ни глянь, — кроме области научной — выпускник Оксфорда всегда на самом верху».
Дела между тем шли не так уж хорошо. Два урожая хлопка большого барыша не принесли. Цены на хлопок падали. Родс писал домой: «Здесь только и разговору, что об алмазах». Все больше колонистов Наталя покидали насиженные места и отправлялись в погоню за богатством.
Он прожил в Натале немногим больше года. В октябре 1871-го, оставив ферму, тоже пустился в путь к алмазным копям.
Вот, пожалуй, и все, что известно о начальном периоде его жизни в Африке.
Любимый Родсом Марк Аврелий писал: «Не все же разглагольствовать о том, каким должен быть человек, пора им стать».
Каким же человеком становился Родс? Его возмужание — это превращение в колониста. А колонист — это уже не просто европеец, не просто англичанин или француз. Это человек, чья психика, мораль, взгляды на жизнь формировались имперским мышлением. На европейца, приехавшего в колонию, сразу распространялись привилегии белого цвета кожи. По отношению к коренным жителям он сразу же становился существом высшего порядка, которому позволено если и не все, то очень многое.
В результате получалось, что зеленый, совсем еще не оперившийся, полный сомнений и колебаний юноша, приплыв из Европы, обретал вполне определенные и зачастую весьма жесткие взгляды. Сомнения слабели, им на смену приходила уверенная хватка. И если он через несколько лет приезжал на родину, в Европу, его отличие от оставшихся дома сверстников явно бросалось в глаза.
У многих эта перемена в сознании приводила к двойной морали: одна — для жизни в колонии, другая — для жизни в Европе.
Из романа французского писателя Жоржа Оне, изданного в конце прошлого века: «Меслер был прямодушен и добр на редкость. Но в Африке… он никогда не колебался выстрелить… В Трансваале это называлось быть энергичным. Во Франции это считалось бы преступлением. Вопрос географической широты, среды и обстоятельств». Его жену умоляют: «Не показывайте мне ваш африканский облик… Покажите мне ваше парижское лицо. Ведь это же не мадам Меслер, грозная и решительная королева, что царствует над дикарями среди тигров. Не ее я пришел повидать. Нет, это же мадам Меслер, милостивая, благосклонная, та, что живет на Елисейских полях».
