Тата Эмильен покончила с обедом. На десерт попросила песочное печенье с инжиром, и теперь все ее платье джерси было усыпано крошками. Я присела рядом с ней на минутку.
— Как дела у твоего мужа? — осведомилась она.
— Хорошо, — откликнулась я без малейшей заминки.
— А как там малыш?
Горло перехватило, но все-таки я ответила:
— Великолепно. Вырос, стал совсем взрослым.
— А как у него с учебой? Успешно?
Я уверенно кивнула. Голос пропал. Я молилась, чтобы это было правдой. Гуго с сумкой через плечо быстро шагал по холодной улице, голова запрокинута, ветер дует в лицо. Разговор с тетей не имел ни малейшего значения. Она никогда не станет сопоставлять мои слова со словами других родственников. Не удивится, что давно не видела моего мужа, — ей и имя-то его трудно вспомнить, — а все, что я сказала, забудет, как только вернется домой. Отвечая ей, я была совершенно спокойна, отсутствие здравого смысла и логики — немалое достоинство.
— Гарсон! — крикнула Тата Эмильен, увидев Бена. — Пожалуйста, счет.
— Не надо, — остановила я тетушку. — Я тебя угощаю.
Она с довольным видом погладила живот.
— Наелась, — проговорила она. — Досыта.
Я помогла ей надеть пальто и проводила до дверей. С минуту постояла у окна, глядя, как тетушка переходит на другую сторону улицы. Она шла, переваливаясь с ноги на ногу, как утка, грудь колесом, вернее, живот колесом. Добравшись до противоположного тротуара, она обернулась и послала мне воздушный поцелуй. Бен положил мне руку на плечо.
— Пришло несколько заказов на вынос, — сообщил он. — Придется исполнить.
— Думаешь?
Он не успел ответить, побежал на кухню, торопясь разнести десерты последним посетителям.
Симона и Анна ждали меня за столиком. В пластиковое блюдечко они положили восемь евро.
— Что вы надумали? — спросила Симона.
— Всегда ли нужно говорить правду? — напомнила ее подружка.
— А вы сами как считаете?
Они пожали плечами.
— Но какие-то мысли на этот счет у вас должны быть, — настаивала я.
— Я посоветовалась с одним второгодником, — начала Анна. — Он дал мне схему, что годится для любой темы: «Да. Нет. Однако». Начало я себе хорошо представляю: «Да, нужно говорить правду, потому что обманывать стыдно, и если хочешь, чтобы люди с тобой были честными, то и сам не лги». Вот и все «да». Теперь «нет». Это когда правда причиняет боль, когда от нее больше вреда, чем пользы. Можно описать несколько таких случаев. Например, человек смертельно болен, и, если сказать ему правду, то он огорчится и умрет… То есть он все равно умрет, но правда ускорит его смерть.
Я одобрительно закивала, стараясь не рассмеяться.
— Прекрасно, — сказала я, — а дальше?
— В этом вся фишка, — объяснила Симона. — Мы пытались, но ничего не придумали для «однако». Нет, не всегда нужно говорить правду. Однако что? Вот тут мы с Анной и сели. Ничего не выходит с «однако».
Я рассеянно прощалась с завсегдатаями. Уходя, они непременно говорили:
— Пока, Мириам.
— До скорого, Мириам.
— До завтра, Мириам.
Они знали, как меня зовут, хотя я никогда им не представлялась. Снова выдумки Бена. Ставит тарелку на стол и шепчет: «Это блюдо изобрела Мириам, вы мне скажете потом, как понравилось». Или: «Мириам советует вам на десерт сладкий молочный рис. В такой холод он очень хорош для горла». В общем, изобретает невесть что, лишь бы пробудить симпатию ко мне.
Симона и Анна чуть не плакали.
— Нет! Мы никогда ничего не придумаем! — ныли они, обхватив голову руками.
— А почему бы вам не начать с вопроса, что такое, в сущности, правда? — предложила я.
Они уставились на меня в недоумении.
— Я ничего не смыслю в философии. Второгодник безусловно прав, его схема разумна, но я не очень-то доверяю разуму. Правда. Она сродни красоте, так ведь? Целиком и полностью зависит от точки зрения.
Девчонки горестно вздохнули. Они пришли в отчаяние.
И тут меня опять осенила гениальная мысль.
— Сейчас мы спросим у Бена!
Я направилась к кофеварке и предложила Бену, что заменю его: сама налью всем кофе и приму деньги.
— А ты лучше помоги девочкам одолеть философию.
Я назвала тему, и лицо Бена просияло. Он писал такую работу. Прекрасно запомнил план. Сразу назвал двух философов, без которых тут не обойтись. Их имена напомнили мне о моих прежних и нынешних провалах. Я содрогнулась.
