Внутренняя боль не проходила. Наоборот. Она только усиливалась. Я чувствовал себя настоящим предателем, который несколько дней назад бросил своих боевых товарищей. Получается, я сбежал с поля боя. Струсил. Ведь у них не было запасного варианта, ещё одного тела, как у меня. Лёлька, Саныч, Витюха, Колян… А сколько их, безвестных, полегло в землю? Как же мне жить с таким тяжелым грузом на душе? Мало того, что мы, потомки, фактически предали их. Продали страну, позволили растащить по кускам дегенератам и негодяем. Купились, словно последние припортовые дешёвки, на примитивные рекламки о сытой жизни при гайдаровско-ельцинском капитализме с оскалом чубайса. Только сейчас я остро осознал, что мы, потомки, не стоим и ломаного гроша на фоне этих героев. Мало того, позволяем выродкам глумиться над их памятью. Я не знал, что мне делать и как жить дальше. Будущее потеряло для меня всякий смысл. Я, как и обещал, сходил к медикам. Равнодушно позволял им мять моё тело, брать анализы. Эх, милая Лёлечка, как же мне тебя не хватает! Я отдал бы всё на свете, лишь бы быть с тобой.
Пусть в девичьем теле, но только вместе. Ты и я. Боже ты мой, каким же я был дураком, когда в девчонках старался увидеть только одно – объект для удовлетворения свой похоти. Они же совсем другие! Мне стало стыдно за свои прежние, ещё довоенные помыслы. Ну нельзя же быть полным скотиной. Нельзя! Мои родители, видя такое состояние, пытались поговорить. В ответ отшучивался. Да и что я теперь могу сделать? Ведь между нами – мной, Лёлькой, ребятами – лежит время. Они так и остались там, в 1941 году на опушке небольшой рощицы. Самое большое, что я могу для них сделать, это найти место последнего боя, обнаружить останки боевых друзей и отдать им последние почести. Я был уверен: их кости так и лежат до сих пор непогребёнными. Разумеется, за эти годы все изменилось. Тем не менее, я был уверен – найду.
Не откладывая в долгий ящик, начал готовиться к экспедиции. Встретился со знакомыми поисковиками, проконсультировался. Они посоветовали отложить экспедицию до весны. Сейчас, когда пошли затяжные дожди с мокрым снегом, я долго не выдержу. Как ни хотелось ехать сейчас, я всё же прислушался к голосу разума. Действительно, от застывшего моего трупа пользы не будет, только радость дикому зверью по поводу халявного окорока, пусть даже и не кошерного. Подготовка при наличии ясной цели прошла быстро. А времени свободного оставалось много. Я вечером бесцельно бродил по городу, полностью погруженный в свои мысли. Никого и ничего не замечал. Только вот решил зайти в кафе и выпить горячего чая.
Тихо сел за столик и заметил, как по соседству мило щебетали Серёга и Ленка. Да, всё же тесновато мне в Париже. Куда ни плюнь, на графа попадешь или барона. Похоже, эта милая парочка меня не замечала. Ладно, устрою я вам вечер встреч с восставшим из мертвых. Вот она, современная молодежь. Пока я на фронте с фашистами бился, эти шашни закрутили. А ещё другом назывался, к разврату подталкивал. Про Ленку я уж молчу. Ломоть давно отрезанный, да совсем не мой типаж. Согласитесь, всё же порой приятно мелкие гадости, то есть, радости своим знакомым создавать. Вроде бы пустяк, а так иногда хорошо на душе от этого становится. Не зря дни проходят. Я подошёл к столику и грубым голосом спросил, подражая гостю с Колымы в одной любимой комедии.
– Свободно?
Серёга, даже не отрывая глаз от моей бывшей пассии, бросил.
– Занято!
Мать честная, да они же меня в упор видеть не желают. Гормоны захлестнули. Ну-ну. Я, конечно, парень добрый, даже за годы капитализма интимно не испортился, наглостью не обременен, но ведь должна же быть в этом мире социальная справедливость! Ну хотя бы эмбрион справедливости. Я с шумом подвинул стул, сел и кулаками подпер подбородок.
– Сказано же заня…
Парочка повернулась в мою сторону и замерла в изумлении. Надо было видеть у них лица. Ясно: пока моё тело находилось в коме, эти двое, похоже, нашли общие позиции в одном и том же вопросе. Я нагло взял Серёгину полную чашку чая, демонстративно сделал глоток, поморщился.
