По всей видимости, Тейе, как утверждают источники, была женщиной умной и энергичной и, должно быть, оказывала большое влияние на своего царственного супруга. Ее брат Эйе видимо предпочитал влиять на фараона опосредовано, через царицу, справедливо считая, что любимую жену Аменхотеп станет слушать значительно охотнее, чем своего советника.
Надписи на скарабеях – изображениях священных жуков, посвященных богу солнца, – свидетельствуют, что Аменхотеп III считался со своей супругой больше, чем это было принято, и при том не только в семейных делах. По некоторым сохранившимся источникам можно сделать вывод, что Тейе имела большое влияние при дворе своего мужа и активно участвовала не только в общественной, но и политической жизни страны. Она принимала участие во всех официальных церемониях и праздниках, сопровождала своего мужа в поездках по стране. Тия постоянно была рядом с царем на публичных приемах, и придворные восхваляли ее.
Он уважал ее настолько, что в царских надписях ставил ее имя рядом со своим, имя Тейе, неординарный ум, властность и мудрость которой были «притчей во языцах» на всем древнем Востоке. В частности сохранился отрывок из написанного клинописью на глиняной табличке дипломатического письма царя государства Митанни, располагавшегося в Малой Азии, Тушратты к Аменхотепу IV, в котором он упоминает о значительной роли Тейе в политике Аменхотепа III: «Все слова, которыми я обменивался с твоим отцом, – твоя мать Тейе их знала. Никто, кроме нее, не знал их, но у нее ты можешь обо всем узнать… С самого начала моего правления, все время, пока Аменхотеп III, твой отец, писал мне, он непрестанно писал только о мире. Не было ничего другого, о чем бы он писал мне непрестанно. Тейе… знала все слова твоего отца, постоянно писавшего мне. Именно Тейе, твою мать, ты можешь расспросить обо всем, о чем тогда шла речь… (Амарнские письма, ЕА 28 и 29).
Могущество царицы особенно явственно проявилось тогда, когда она занялась строительством собственного храма на территории современного Судана. Взяв на себя функции «начальницы строительных работ», она прославила царскую власть традиционным способом, воздвигнув новый храм. К одному из праздников Аменхотеп III подарил жене воистину царский подарок: потрясающую красотой и богатством летнюю резиденцию – дворец Малькатта, рядом с которым находилось огромное искусственное озеро, засаженное лотосами, с ладьей для прогулок царицы. Удостаивавшаяся почестей, недоступных другим египетским царицам, Тейе была обожествлена еще при жизни и оказывала колоссальное влияние на супруга и детей.
Подобное пренебрежение к древним установлениям о месте и роли женщины при монархе, естественно, вызвало неудовольствие советников фараона – жречества, то есть тех кругов, которые обычно ближе всех стояли к царю. Они чувствовали себя обойденными. При этом наверное единственным «необойденным» оставался жрец Эйе. Правда, его жреческий статус был довольно двусмысленным, собственно говоря его «приход» был совсем не в столице, а в Any (ныне Ахмим), где Эйе ведал храмами бога Мина. Но он же был братом главной царицы и одним из советников царя, право, кого должны были волновать эти мелкие подробности! Тем более, что вскоре, судя по надписи в храме бога Фив Амона, Эйе был включен в число жрецов этого «столичного» божества, возглавлявшего общеегипетский пантеон.
Все это, вместе взятое, видимо, вызывало недовольство в придворных кругах, где отношение к Тейе и ее сыну, будущему фараону Аменхотепу IV (Эхнатону), скорее всего, было недоброжелательным. Во всяком случае, Аменхотеп III счел необходимым подтвердить права своей главной жены, поставив ее имя рядом со своим на некоторых надписях.
Окруженный роскошью Аменхотеп III свое долгое царствование провел в благоденствии и покое, он воздвигал дворцы и храмы и щедро одарял жрецов (чтобы подавить их растущее недовольство правами царицы), экономическое и политическое влияние которых значительно возросло еще при его предшественниках, стремившихся снискать милость богов, и прежде всего Амона.
