Жидкость была прозрачной, и резко пахла.
– Ты не вникай, а вливай, – хохотнул гном, садясь напротив Иллиала.
Ободки кружек глухо стукнулись, встретив друг друга.
– Чтобы с нашими усе было в порядке, – предложил тост Тарн. Иллиал его поддержал, по старой привычке отпив враз половину кружки.
Магу показалось, что ему в горло сунули ежа, огненный шар, и меч одновременно. Жидкость двигалась к желудку, производя ужасные опустошения.
Гном с улыбкой наблюдал за молодым магом, жадно хватающим воздух раскрытым, как у рыбы на берегу, ртом. Жидкость словно взялась выжечь все горло, а затем и желудок.
– Зато, энтих, как их… па-ра-зи-тов не будет! – внушительно произнес гном, с видимым удовольствием допивая свою порцию.
Едва справившись с полыхающим потоком в глотке, Иллиал узнал и второе свойство гномьего пойла. Чудовищный молот с размаху саданул в затылок, выбивая все мысли, и притупляя чувства.
– Ничо, ничо. Эт с непривычки, – утешал его гном. – Да и слабоваты вы Маги на выпивку, что говорить. А вот Кресс…
– Да Кресс наверняка этим подавился бы, – прервал гнома Иллиал. В животе возник комок приятного тепла расплывавшегося по всему телу, и наливающее его силой.
– Можешь идти? – спросил Тарн, заметив румянец на щеках мага, сменивший мертвенную бледность.
– Да, пошли, – тон Иллиала вновь стал спокойным, что стоило ему немалых трудов. – Только куда?
– Где можно будет поесть, да новости узнать.
Гном и Маг продолжили свой путь по дорогам Подгорного царства.
Магия сына Люцифера закинула Сельтейру и Акеретани далеко на юго-восток. Это были земли диких кочевников, воинов и фанатиков своих богов. Драконы часто совершали набеги в эти богатые золотом и людьми земли, а Сельтейра часто видела смуглолицых девушек-рабынь.
– Что делать будем? – спросила Сельтейру суккуб.
Но ответить драконица не успела, вдалеке поднималось облачко пыли, которое стремительно приближалось. По степи мчались десятки всадников. Они налетели стремительно. Маленькие, чернявые, кривоногие. Злобно посвистывая и скаля зубы, они гарцевали вокруг двух девушек на маленьких мохнатых лошадях.
– Акеретани, – прошептала драконица. – Давай.
Но суккуб ее не слышала. Оглушенная тупой стрелой и связанная арканом, она лежала на пыльной траве. Сельтейра выругалась. Ее не тронули, оставили себе на потеху. Да и при ней не было оружия, а суккуб держала в руках невесть откуда взявшийся меч.
Всадники остановились, пропуская своего вожака. В кожаной рубахе с золотыми бляхами, подпоясанный кривой саблей, тысячник спрыгнул с седла. Даже по меркам своего племени красотой он не блистал, а уж по мнению Сельтейры – вылитая обезьяна. Тысячник кочевников хаувов, склонился над лежащей демоншей. Рука с кривыми и грязными ногтями рванула плащ Акеретани. Как и все, он застыл пораженный совершенством открывшегося тела.
– Хороша, – прицокнул он. – Прекрасный подарок кагану. Он вознаградит меня. Может даже сделает барутчи.
Узкие маслянистые глаза уставились на Сельтейру.
– А тебя я возьму сам.
– Попробуй, хаукен! – обругала кочевника Сельтейра, скидывая верхнюю рубашку. Татуировка, дракон, обвивающий левую руку, заставила кочевников вздрогнуть. Они знали такие татуировки. Многие могли похвастаться шрамами которые оставили мечи в руке с драконом. Еще больше могли назвать родича или побратима, которого сразила рука с драконом.
– Драконица, – скорее выплюнул, чем сказал тысячник. – Убить ее!
– Стойте! – крикнул молодой воин. – Великий ган, позволь сказать.
– Говори, – разрешил тысячник, жестом удержав, готовых спустить тетиву лучников.
– Скоро каган устраивает день Щеорта. Два подарка от гана, ему понравятся больше, чем один.
Тысячник задумался. На день Щеорта устраивают бои меж пленными. Если в них будет участвовать дракон? Кагану понравиться.
– За непослушание ты получишь двадцать палок, – сказал ган воину. Рука тысячника отстегнула золотую фигурку оленя с пояса. – Это награда, за совет.
Отвернувшись от поклонившегося воина, тысячник вновь направил свой взгляд на тело Темной эльфийки. Но на этот раз в нем не было похоти, так смотрят на врага, с которым предстоит сразиться.
