Леший, сидя в чистом поле
Лапти плел, свистал, да пел
И довольный своей долей
Никого знать не хотел
Из гуманистических соображений я рассказываю о своей работе. Но вот этим стихом исчерпывается моя реакция и на внешние моменты и на всякие другие проблемы.
Амиран Сардаров: А как вы вообще относитесь к людям? Были когда-то идеалистические желания им помочь?
Сергей Савельев: Это объект моих исследований, как мне их не любить. Людей я знаю хорошо, давно среди них живу. Представить себе, что та среда, в которой я вырос, и что ей требуется помощь ― это, конечно, смешно. Вы не представляете, что это за район в 60-е и 70-е годы. В отношении человечества никаких иллюзий у меня не было. Но это не значит, что они мне не интересны. Это бесконечный источник вдохновения.
Жалко, конечно, когда ты наблюдаешь, как люди десятилетиями совершают одни и те же ошибки и не отдают себе отчет о том, что они делают. Это позволяет задуматься о мозге. Когда вы занимаетесь мозгом, то наблюдение за людьми ― это такой же инструмент научного исследования, как и ковыряние в мозгах усопших людей. Это столь же важно, иначе вы не поймете, как это всё работает. Такой же компонент.
Амиран Сардаров: У вас есть мечта?
Сергей Савельев: Дожить до церебрального сортинга, получить возможность активно работать, чтобы было необходимое оборудование, чтобы изучать мозги хотя бы post morten многих талантливых и одаренных людей, которые умирают. Наладить цитоархетонический анализ, хотя бы после смерти людей. А в идеальных условиях ― и при жизни. Меня интересуют не так уж и много людей. Но таких возможностей у меня сейчас нет. Потому что на это требуются очень значимые ресурсы, а у меня нет необходимого и достаточного оборудования. Хотелось бы создать такой завод по изучению мозга, с цехами по квадратному километру, чтобы была точная техника и налаженная система, которая бы позволяла собирать то бесценное в человечестве, а именно его мозги, и исследовать их.
Вот в таких масштабах. Чтобы я мог смотреть все эти мозги. И тогда я был бы совершенно счастлив. Но, боюсь, что это несбыточная мечта. Я уже когда-то попробовал свою мечту на вкус. Книга про Изменчивость и гениальность ― это романтическое послевкусие. Для осуществления моей мечты нужно реальное желание человечества разобраться в собственных мозгах. Такого желания я у него не вижу. Программы, которая сейчас делают в Европе, которые делает Обама ― они никогда ни к чему не приведут. Они порочны в своем зародыше. И это не те деньги, за которые можно что-то сделать. Программа реального изучения мозга человека, хотя бы на том уровне, который я вижу на сегодняшний день, чтобы она давала результат через 3–5 лет — это требует серьезных вложений. Таких вложений нет, и я боюсь, что не доживу. Но это ничего не значит. Всё, что могу — я делаю. Может быть найдутся заинтересованные люди, которые как-то это сделают, со мной или без меня.
Так что мечта есть. Превратить зародыши исследований в реальные события. А я прекрасно понимаю, что то, что есть сейчас — это только зародыши проектов. Тех реальных масштабных дел, которые решат ключевую проблему человечества. А именно сделать людей людьми. Чтобы нами руководила рассудочная деятельность, а не инстинкты.
Амиран Сардаров: Вы же наверняка представляете, как люди будут жить с церебральным сортингом?
Сергей Савельев: Это когда люди будут решать проблемы не биологические, а разумные. У нас есть масса человеческих проблем, которые можно решить легко и непринужденно, если пользоваться небиологическими принципами организации общества.
Амиран Сардаров: Есть какой-то фильм или книга, как пример для вас?
Сергей Савельев: Нет. Все, кто эти занимаются, они хватают только какой-то кусочек. Тот же Фрейд, которого никто не любил и он чуть не рехнулся от спермотоксикоза, схватил себя за пипиську, и вот с этим носился. Также и все эти фильмы. Они хватают какую-то узенькую проблему и носятся с ней как с писаной торбой. Поэтому у такой проблемы решения не будет. Все эти фильмы меня забавляют своей убогостью. Если было бы желание, можно было бы снять такой фильм, что это было бы потрясением для человечества.
