Однако она прорвала в них дыру, и не успели мы объехать холм, как нашей крыше пришел конец. Под нее ворвался ветер, разодрал еще больше, и на меня обрушились потоки воды. Теперь заливало уже с моей стороны. Затем матрацы начали съезжать, ткань треснула и дождь полил на Хуану.
— Очень плохо.
— Да уж, чего хорошего…
Мы миновали церковь и начали спускаться с холма. Теперь, чтобы удержать машину, приходилось использовать и тормоз, и мотор. Внизу дорога вроде бы стала получше, и я немного расслабился. И тут же пришлось изо всей силы ударить по тормозам, и мы резко остановились. То, что лежало впереди, напоминало полоску песчаного желтого пляжа, на котором так приятно резвиться. Но на деле это была желтая вода, несущаяся в разлившемся аrrоуо[36] с такой бешеной скоростью, что даже ряби на ней заметно не было. Еще фута два — и мы бы утонули в ней по самый радиатор.
Я вышел, обогнул «форд» и обнаружил за ним относительно благополучный участок дороги. Влез обратно, завел мотор и сдал назад. Затем мы развернулись и снова поползли вверх по холму, в том направлении, откуда приехали. Куда мы двигаемся, я сам не понимал. Одно было ясно: ни о каком Тьерра-Колорадо или Акапулько сейчас нечего и мечтать, а доберемся ли мы до хижины мамы или вообще чьей угодно хижины — весьма сомнительно. Кругом ревела вода, мотор мог заглохнуть в любую минуту. В каком положении мы окажемся тогда, даже подумать было страшно.
Мы поднялись на холм и начали съезжать с другой стороны, мимо церкви. Тут я очнулся.
— Давай беги в церковь, там можно укрыться. Я буду следом, через минуту.
— Да, да.
Она выскочила и побежала. Я съехал к обочине, поставил машину на ручник, достал нож, свой собственный. Надо перерезать веревки, стягивающие матрацы, и укрыть ими мотор, сиденья и вещи в багажнике — хотя бы на время, пока я их не перенесу. Но главное — машина. Если она остановится, мы пропали. Пока я пытался открыть нож скользкими от воды пальцами, подбежала она:
— Там закрыто.
— Где?
— Церковь закрыта. Там замок. Теперь мы ехать опять, да. Ехать к мама.
— Черта с два!
Я подбежал к дверям, потряс их, забарабанил. Большие двойные двери, они действительно оказались заперты. Я начал придумывать способ открыть их. Будь у нас домкрат или рычаг, тогда можно было бы подвести его к щелке, поддеть и открыть, но домкрата не было. Я колотился в двери и клял их на чем свет стоит, а потом вернулся к машине. Мотор все еще работал, она сидела на переднем сиденье. Я прыгнул в «форд» и направил его прямо к церкви. Ступеньки меня не смущали. Дорога здесь спускалась, и они вели вниз, а не вверх, к тому же представляли собой пологие и широкие уступы, выложенные из плит, каждая высотой дюйма в три. Сообразив, в чем состоит мой план, она принялась хныкать и умолять меня не делать этого, потом вцепилась в руль, чтобы заставить остановиться.
— Нет, нет! Только не Casa de Dios[37], пожалуйста! Мы ехать назад! Мы ехать назад к маме!
Я оттолкнул ее и осторожно спустил передние колеса на первую ступеньку. Одолел еще две и тут почувствовал, как стукнулись задние. Но я продолжал ехать, ехать, пока переднее крыло не уперлось в двери. Я прибавил газу, машина продолжала напирать на дверь. Секунды четыре ничего не происходило, но я знал, что рано или поздно что-то да сломается. Так оно и произошло. Раздался треск, и я тут же надавил на тормоз. Мне вовсе не хотелось ломать петли, в том случае, если двери открываются наружу.
Я вышел. Гнездо для болта было вырвано, что называется, с мясом. Я распахнул двери, втолкнул в них Хуану, а сам вернулся под дождь и занялся матрацами. Потом вдруг спохватился — чего это я? Что за глупости! Подбежал и распахнул двери настежь. А затем вошел в церковь и в свете фар начал растаскивать скамьи, пока не освободил достаточное пространство вдоль центрального прохода. Затем вернулся к машине и вкатил ее внутрь. Фары освещали большое распятие, и у алтаря на коленях стояла она, вымаливая прощение за sacrilegio[38].
Я присел на скамью, перевернутую набок. Просто присел перевести дух, но фары не давали мне покоя. Сперва я подумал — из-за батареек, но затем понял, что дело не в них, а в чем, я не знал. Затем все же поднялся и выключил их. Шум дождя за дверьми усилился и превратился в рев. Через него пробивались раскаты грома, однако молний не было видно. Внутри стояла абсолютная тьма, только у алтаря в ризнице мерцал слабый красноватый огонек. Откуда-то оттуда донесся тихий стон. Нет, свет все-таки нужен. Я встал и снова включил фары.
