Венберг опустил глаза и едва заметно пожал плечами. Воцарилось молчание. Нина Росс и Петя Благосветлов сияющими глазами глядели на Арнаутова. Берсеньев задумчиво пропускал бороду через пальцы. Майгин чему-то улыбался, барабаня пальцами по столу. Доктор Васенькин поминутно снимал, протирал и снова водружал на нос пенсне. Он словно порывался сказать что-то, но не решался.
— Ну хорошо, — нарушил наконец молчание Венберг. — Я допускаю, что вы… мы… что ты найдешь этот самый таинственный рычажок и корабль придет в движение. Но каков смысл такого опыта? В чем его идея?
Арнаутов не успел ответить. Внезапно вскочил на ноги доктор Васенькин. Лицо его побледнело, только на запавших щеках горели лихорадочные пятна.
— Величайший смысл! — закричал он пронзительным, тонким голосом. — Вы забываете, Григорий Николаевич, что мы находимся в данную минуту в мире совсем ином, нежели наш земной сегодняшний мир. Это мир нашего будущего! В этом мире человеку облегчают жизнь разумные машины, которые он создает… Здесь, на этом звездном корабле, мы окружены такими таинственными механизмами… Мы их не понимаем, даже, может быть, не видим… А они за нами наблюдают, изучают нас, запоминают все, что мы говорим. Я уверен, что они запечатлевают наши изображения на новых «иллюзионах». И, если этот звездный город вернется на родную планету, разумные машины расскажут о нашей Земле и о нас с вами, друзья мои, не хуже, чем могли бы рассказать сами звездные скитальцы, которые погибли из-за нелепой случайности, из-за неожиданного извержения вулкана…
Участники «научной ассамблеи» невольно оглянулись по сторонам: предположение, что за ними ведется наблюдение с помощью каких-то таинственных механизмов, вызывало чувство настороженности и неловкости. Венберг поежился: «А что, если действительно каждое наше слово записывается, каждое движение запечатлевается в этих странных стенах, в этом загадочном потолке? Кто знает, какие еще сюрпризы запрятаны на фантастическом корабле!»
Васенькин продолжал тихо и ясно:
— Мы не знаем, откуда прилетел корабль — с Марса, с Луны, может быть, с далекого звездного мира, — но мы знаем, что люди этого иного мира живут совсем не так, как мы… Я социал-демократ, марксист, я верю, что час освобождения близок. И я считаю, что мы просто должны лететь туда, к ним, как младшие братья, на выучку и привезти человечеству свидетельство того, как прекрасен мир, который оно когда-нибудь построит… Простите, господа, возможно, я говорю не совсем отчетливо… Одним словом, Константин Платонович, я с вами.
Доктор сел и принялся вновь энергично протирать пенсне. Арнаутов заговорил проникновенно:
— Я всю свою жизнь посвятил идее ракетного космического корабля… Теория Циолковского вдохнула жизнь в мои мечты… Я знал и знаю, что если не я и не Циолковский создадим ракетные корабли, то их создадут люди новой России, нового мира… Но, коль так получилось, что к нам случайно пришла помощь с какой-то далекой планеты, мы должны воспользоваться ею. И воспользоваться ею нужно, чтобы принести человечеству познания и могущество иного мира. Те далекие люди, которых мы видим лишь в картинах «иллюзиона», видимо, далеко ушли в своем прогрессе. Когда на наших океанах плавали лишь парусные каравеллы Колумба, а попы судили Галилея… Если уже тогда и намного ранее эти далекие люди смогли создать подобное чудо техники и совершить на нем полет на Землю, то можно себе представить, как обогатим и двинем вперед нашу науку и технику мы, если благополучно вернемся на Землю через двенадцать — пятнадцать лет… И не только опыт науки сможем позаимствовать мы у них. Доктор прав и трижды прав. А общественное устройство?.. Я не сомневаюсь, что там нет такого социального уродства, как наше российское самодержавие. Разве не важно было бы узнать, какой общественный строй существует у них и как они к нему пришли?.. Я знаю, за годы, необходимые для пути туда и обратно, жизнь на Земле тоже не будет стоять на одном месте, наука будет развиваться и у нас на Земле, невзирая ни на что. С борьбой, со страданиями человечество все ближе будет подходить и к разумному общественному устройству. Но ведь и там жизнь не стояла сотни лет… Ради такого полета можно было бы отдать жизнь. Но я не верю, что нам придется вообще жертвовать своей жизнью. Большинство из нас — люди молодые, и, если все эти годы пользоваться чудесной жизнетворной пищей, найденной нами здесь, если дышать чистим, богатым кислородом воздухом, если избавиться от болезнетворных бактерий — а я проверил, такие бактерии здесь не живут, погибают, — то астронавты отлично проживут годы, необходимые для полета. И они обязательно вернутся на Землю. Решайте, господа.
