Сняв корсет, Брайди швырнула его на пол и закрыла руками лицо.
— Тетушка Мойра, ну за что мне такое наказание?
С каждым днем Запад становился все ближе и ближе.
Брайди продолжала трястись в спальном вагоне, а Уилли исполнял малейшие прихоти своей пассажирки. Во всех городах и станциях, где поезд останавливался, он покупал свежие газеты, но изданий из Сан-Франциско больше не попадалось, а значит Брайди была не в курсе новых пикантных подробностей из жизни Легендарной Мэй.
Девушка «убивала» время чтением, раскладыванием пасьянсов и попытками привести свою прическу в порядок. Однажды она вырезала из старой газеты фотографию Мэй Адлер Слоан, прикрепила ее к зеркалу и битых два часа пыталась уложить свои волосы так же, как у знаменитой красавицы. Но все старания оказались напрасными.
Во вторую ночь, проводимую в поезде, что-то разбудило Брайди и она решила посмотреть сквозь жалюзи на Уилли. Он сидел на складном стуле под фонарем, курил сигару и читал. Когда Уилли переворачивал страницу, на миг подняв книгу, мелькнула обложка и Брайди успела разглядеть название: Морти де Артур.
Девушка долго размышляла над увиденным, но заговорить об этом с проводником не решилась. Он казался ей замкнутым человеком.
Каждое утро, пока Уилли наводил порядок в маленьких комнатках ее вагона, Брайди сидела на складном стуле и, держась рукой за трясущийся поручень, любовалась проносящимися мимо видами. Смотровая площадка, по крайней мере, один ее конец, была в достаточной степени защищена от ветра, и эти приятные солнечные утренние часы доставляли девушке большое удовольствие.
«Кто и должен на самом деле быть хозяином „Шмеля“, так это Уилли, а никак не я», — эта мысль всегда приходила в голову Брайди, когда, возвращаясь в вагон, она находила там в идеальном порядке все: начиная с аккуратно завернутой в бумагу мяты, лежащей на ее подушке, и кончая новым куском душистого мыла, напоминающего по форме розовый бутон, на мочалке из махровой ткани.
С сожалением девушка думала о том, что с этими приметами роскоши скоро придется распрощаться.
Она пыталась заставить себя смириться со своей новой жизнью. Ничего ведь больше не оставалось! Сбережения ее ограничивались всего какими-то четырьмя сотнями долларов, которых едва ли хватит надолго. А сама она не годилась даже на роль прислуги, если бы вдруг решилась на это.
— Та «заветная цель», о которой писала в своем письме тетушка Мойра, должна что-то да означать, — снова и снова твердила себе Брайди, — хотя, наверное, это одному Богу только известно! Но, как бы там ни было, я должна разгадать истинный смысл тетушкиного напутствия, чтобы выполнить ее предсмертную волю…
В одну из бессонных, тревожных ночей, когда поезд мчался по освещенным тусклым светом луны полям Канзаса, девушка раздвинула шторки на окне спальни и подняла жалюзи в надежде на то, что размеренное покачивание фонарей поможет, наконец, уснуть. Но сделав это, она отпрянула, пораженная тем, что площадка за ее окном не была безлюдна.
В дальнем конце площадки, укрытом от ветра, стоял, небрежно опершись спиной о стену и одной ногой упираясь в поручень, высокий, плотного сложения мужчина. Незнакомец был одет в желтовато-коричневый сюртук, широкополую ковбойскую шляпу и ковбойские, на высоких каблуках, сапоги. Голова его была опущена и широкие поля шляпы не позволяли разглядеть лицо, пока он старательно скручивал папиросу.
Сначала Брайди запаниковала. Как могло случиться, что она даже не подозревала о существовании здесь этого мужчины?! Но паника тотчас сменилась яростью. Интересно, что себе позволяет этот человек? Разве он не знает, что это ее личный вагон?!
Незнакомец прикурил. Чиркнувшая в ночи спичка осветила его лицо.
И в этот момент от злости Брайди не осталось и следа.
Пряди светлых волос, выбиваясь из-под шляпы, по-мальчишески непокорными завитками падали на лоб незнакомца. Глаза его казались глубоко посаженными, хотя говорить об этом наверняка было трудно, поскольку лицо его было повернуто в профиль. Но прежде чем погасла спичка, Брайди успела разглядеть, что профиль этот был правильный и красивый.
