Военные мундиры, бриджи и галифе висели вперемежку с гусарскими ментиками и боярскими охабнями. Одежда героев мольеровских пьес находилась по соседству с сюртуками, мундирами и фраками героев пьес Островского.
Огромные дубовые шкафы в несколько ярусов тянулись вдоль стен и посреди больших зал мужского и женского отделов.
По этим бесконечным залам можно было совершать поучительные экскурсии, посвященные изучению истории театрального костюма.
Лучшими экскурсоводами являлись здесь работники гардероба, бережно и любовно сохранявшие накопленные за много лет театральные сокровища.
Усилиями этих работников сохранена коллекция замечательных костюмов восемнадцатого столетия, целый «Потемкинский гардероб».
В особых шкафах висели украшенные старинными кружевами бархатные и атласные камзолы. Тут же расположились шитые из цветного шелка жилеты. И те и другие были покрыты вышивками.
Крохотные бутоны роз из тончайших шелковых нитей оживляли наряды вельмож.
Ручная вышивка — работа русских крепостных мастериц, подлинных художниц своего дела, — дожила до наших дней и рассказывала о труде не одного десятка людей.
Но не костюмы влекли меня к себе.
Служащие Главного гардероба, узнав, что я из Военно-исторического музея, отнеслись ко мне очень тепло.
Старая работница рассказала, что она лично знала молодого художника в офицерском мундире. Этот художник не то в 1916, не то в 1917 году оформлял спектакли в Мариинском театре и не раз приходил в Главный гардероб подбирать костюмы и реквизит для участников спектакля.
Здесь же мне сказали, что в соседнем отделе, в бутафорском прокатном складе, имеется немало оружия и старинных вещей.
Не откладывая дела, я прошел на склад и в отсеках, заполненных театральным реквизитом и бутафорским оружием, нашел штук пятнадцать протазанов — образцов холодного оружия восемнадцатого столетия, напоминающих укороченные копья.
Роясь в бутафорских кладовых, среди пожелтевших, запыленных гравюр, литографий и лубков, я увидел старую канцелярскую папку для дел из плотного картона с тесемками.
На ней четким графическим почерком стояла выведенная карандашом крупными буквами фамилия художника Георгиева.
Схватив папку, я нетерпеливо раскрыл ее. В ней находился перечень рисунков художника, которые когда-то хранились здесь, и наброски эскизов театральных декораций.
Я уже видел их раньше у профессора.
С обложки, как черные глаза, глядели на меня две большие печати Семеновского полка.
Я вспомнил, последние годы художник служил там начальником музея.
Вот где нашелся след так настойчиво отыскиваемого мною хранителя суворовских вещей!
День посещения Главного гардероба и бутафорского склада оказался днем больших удач.
Я понял причину успеха. В поиски шпаги включилось много людей. Все они охотно откликались на мои просьбы о помощи, и постепенно поиски стали общим делом…
Я знал, — теперь главная моя задача заключалась в тщательном осмотре оружия в театральном хранилище, в арсенале, как его с гордостью называли работники театра.
Арсенал находился в отдаленном углу большого каменного здания Главного гардероба. Никому не могло прийти в голову, что здесь, среди тысяч разнообразных костюмов, скрыты и предметы вооружения.
Специальным ходом меня провели в изолированное помещение, заполненное оружием.
Здесь я увидел старинные казачьи сабли. Ими запорожцы рубились когда-то с турками, добывая в суровых сечах казачью славу.
Кремневые пистолеты лежали на полках и висели на стенах арсенала.
«1812–1815 годы», — определил я, осмотрев несколько образцов этого некогда страшного оружия. От метких выстрелов из них пала не одна тысяча интервентов, пришедших в Россию с наполеоновскими армиями.
Среди оружия я нашел большой пистолет с фабричным клеймом: «Тула, 1789 год».
Увидев его, я вспомнил слова правнучки Суворова о пистолете с таким же точно клеймом.
Осмотр бутафорского оружия продвигался медленно.
Я боялся пропустить какой-нибудь уголок.
Склад не имел вентиляции, никогда не проветривался, и духота в нем стояла невыносимая. Тусклый свет лампы утомлял зрение.
Я боялся, что работнику, ведавшему арсеналом, надоест наблюдать за моими поисками и он скажет, — пора кончать работу.
