– Ты что, следишь за мной?
– Прошу простить меня, ваше сиятельство, но таков приказ полковника, – бесстрастно сообщил страж.
Софи остановилась. Солнце грело ей спину. Вокруг расстилались бескрайние степные просторы, маня свободой. Со шкатулкой в руках, в которой, лежало не такое уж маленькое состояние, в тонком кисейном платье, она понимала, что сейчас эта свобода не для нее, она не в состоянии бросить вызов человеку, который постарается помешать ей в этом. Поэтому благоразумно Софи вернулась домой.
Большой медный гонг, подвешенный в центре дома, возвестил для всех обитателей Берхольского час обеда, Ремесленники и работники отложили свои инструменты и направились по домам; домашняя прислуга собралась в большой кухне пристройки;, солдаты сошлись в специальной комнате, где был накрыт для них отдельный стол. Граф Данилевский и князь Голицын вошли в столовую одновременно.
– Где Софья Алексеевна? – поинтересовался князь у Анны, которая ставила на стол блюдо с ветчиной.
– Не могу знать, барин, – фыркнула домоправительница. – У нас сегодня борщ. Соленые огурцы на лавке. Пирожки ушли собаке,
– Что за чертовщину ты несешь, глупая? – рявкнул князь.
– Одна из наших собак стащила начинку со стола на кухне, – внятно проговорила Софи, появляясь в дверях. – Прошу простить меня, господа, что я не составлю вам компанию. Мне не хочется обедать, Я предпочла бы покататься верхом.
Мужчины с некоторым удивлением обернулись на голос. Софи уже была одета в свой обычный костюм для верховой езды, волосы убраны в тугой узел на затылке.
– Кого из ваших солдафонов вы отрядите следить за мной, граф? – окинула она Адама взглядом, полным несказанного презрения. – Я сообщу ему, что уезжаю.
От ее взгляда и тона в серых глазах графа сверкнули искры.
– Прошу простить меня, князь. – Поклонившись, он проследовал мимо Софьи Алексеевны в залу.
– Эй, солдат! – окликнул он часового у парадной двери. – Проводи княжну Софью в конюшню. Княжна желает прогуляться верхом. Если Борис Михайлов сможет сопровождать ее, тогда ты останешься там до их возвращения. Если Борис не сможет, немедленно проводи, се сиятельство ко мне
Адам вернулся в столовую.
– При сложившихся обстоятельствах я несколько изменил распоряжения в угоду вам, княжна. – отвесил он преувеличенно любезный поклон.
– Вы слишком добры, граф. Я просто ошеломлена вашей учтивостью. – Софи сделала глубокий реверанс и скривила губки. – Полагаю, я должна чувствовать себя польщенной, что для моей охраны вам требуется целая дюжина солдат. Должна признаться, не подозревала, что выгляжу столь устрашающе. А ведь я всего лишь подстрелила одного бешеного волка. – С этими словами она выскользнула из комнаты.
Скрепя сердце Адам кинулся было за ней, но в следующее мгновение передумал, и вернулся к столу. Старого князя появление и исчезновение его внучки, казалось, оставили безучастным.
– Не могу отделаться от чувства, князь, что вы, к сожалению, пренебрегаете своими обязанностями по отношению к Софье Алексеевне, – сурово проговорил граф.
– Вполне возможно, – безмятежно улыбаясь, откликнулся Голицын, – У нее своя голова на плечах, не так ли? Позвольте предложить вам эту прекрасную ветчину.
Первый ликующий крик хвастливого петуха с приусадебного двора был мгновенно подхвачен его сородичами по всей округе. Куры завели свои кудахтающие пересуды. Начался новый день.
Софи уже была готова час назад. Она сидела у окна своей спальни и наблюдала, как Таня сердито чертыхалась над дорожным сундуком, укладывая одежду и вынимая ее вновь. Служанка давно потеряла всяческую надежду на помощь Софьи Алексеевны; ее несчастные вздохи, казалось, оставляли безучастной ту, которой они предназначались.
В дверь предупредительно постучали. Софи, не желавшая выдавать своих чувств относительно этого подневольного отъезда, решила не спускаться вниз без крайней необходимости. Дверь пришлось открывать Татьяне. На пороге стоял князь Голицын.
– Пора, – коротко произнес он. – Ничего не поделаешь, уже все решено.
Они попрощались вчера вечером. Софи выплакала все свои слезы. Теперь она молча встала и пошла за ним вниз по лестнице через залу, полную домашней прислуги взволнованной и опечаленной одновременно. Ведь Софья Алексеевна уезжала в Санкт-Петербург; ее вызывала к себе сама царица. Ей доведется увидеть мать России, она станет женой знатного князя. Столь блестящее будущее не могло не взволновать всех, кто заботился о девушке с младенчества.
